Увидев вошедших, студенты, как обычно при входе преподавателя, стали нестройно подниматься со своих мест в меру собственных представлений об этикете, воспитанности или дисциплине. Декан махнул студентам рукой – «садитесь» – и повернулся к лектору.
– Извините, Игорь Львович, что вынужден вас прервать.
Пирогов кивнул, подтвердив свое согласие приглашающим жестом: «Пожалуйста, пожалуйста».
– Коллеги, – Юрий Ильич всегда обращался к студентам именно таким образом, как, впрочем, и некоторые другие преподаватели. – У нас произошло чрезвычайное происшествие. В связи с этим в университет прибыл следователь прокуратуры, – по аудитории пробежал шумок, – Сергей Иванович Громов.
«Чужой» пристально смотрел в лица студентов. «Высматривает, наверное, преступника», – почему-то неприязненно подумал Валентин.
Декан продолжал:
– Сейчас я попрошу первые десять человек по списку четыреста третьей группы, – он заглянул в листок бумаги, который держал в руке, – начиная с Абрамцева и заканчивая Лутягиным, пройти в кабинет декана для беседы со следователем. А десять следующих, начиная с Моторина и до… собственно, всех остальных из четыреста третьей группы – пройти в кабинет заведующего кафедрой «Телекоммуникации». Кабинет на этом этаже в конце коридора. После первой пары туда же приглашаются студенты четыреста четвертой группы. Первые десять, – он опять сверился со списком, – начиная с Бортникова и заканчивая Лукрецким, – в деканат, точнее, в мой кабинет, и все остальные, начиная с Норкиной, – на кафедру «Телекоммуникации». Прошу отнестись к вопросу серьезно. Прийти должен каждый, кто присутствует сейчас в аудитории.
– А что случилось-то?
Юрий Ильич посмотрел на следователя.
– В интересах следствия я пока не могу вам об этом сказать… Итак, прошу на выход.
– С вещами… – кто-то не смешно пошутил.
С разных рядов начали подниматься студенты и выходить из аудитории. Осталась только четыреста четвертая. Нежданные гости тоже ушли. Воцарилась тишина, грозящая в любую минуту взорваться бурными обсуждениями происшедшего. Игорь Львович этот «взрыв» опередил.
– Ну что, коллеги? Очевидный дефицит информации не позволяет нам сколько-нибудь предметно обсудить упомянутое чрезвычайное происшествие. Потому – продолжим.
Волнение, которое охватило было аудиторию, Пирогову не передалось. Он вернулся к лекции, и одногруппники Валентина, приняв неопровержимость аргумента преподавателя, постепенно пришли в равновесие и снова более или менее погрузились в тонкости программирования.
Но только не Валентин. Он, к своему сожалению, обладал некоторой информацией по «упомянутому чрезвычайному происшествию» и теперь был озадачен тем, как этой информацией распорядиться. А что упомянуто было именно то самое происшествие, теперь уже не приходилось сомневаться. Хорошо, что сначала вызвали четыреста третью и у него есть время обдумать, что сказать следователю. И чем все это может для него, Валентина, обернуться.
Собственно, что он так разволновался? Он тут совершенно ни при чем – «ничего не видел, ничего…». Он бы с радостью продолжил фразу, но сказать, что «ничего не слышал» было уже некоторой натяжкой. Мерзкая Акимова. Кто ее звал?.. И ведь заявит, конечно, что видела то-то и то-то и рассказала об этом Лукрецкому. Он собственно даже толком не знал, что она там видела. Лично он ничего не увидел. Наверное, все же правильнее будет рассказать все, как было…
