Верный своему долгу, Руни вскарабкался на высокое дерево и направил телеобъектив на окно спальни. Спор продолжался и здесь, и, судя по всему, он стал гораздо более ожесточенным. Наоми ударила Бредли по лицу, а когда он повернулся, чтобы уйти, она выхватила из ящика ночного столика револьвер. Фотоаппарат уловил потрясение, отразившееся на лице Бредли, когда он увидел направленное на него оружие, и ярость Наоми, нажимавшей на спусковой крючок.
Келси долго рассматривала помещенную в газете фотографию и заголовок «ВИНОВНА!» над ней. Потом она сделала несколько фотокопий и, выключив проектор, собрала все свои выписки. Прежде чем здравый смысл успел взять верх над чувствами, она уже набирала номер на панели платного телефона.
– Ферма «Три ивы».
– Позовите, пожалуйста, Наоми Чедвик.
– Простите, кто ее спрашивает?
– Келси Байден.
Послышался короткий сдавленный вскрик.
– Мисс Наоми внизу, в конюшне. Подождите минутку, я соединю вас с ней.
Минуты через полторы Наоми взяла трубку параллельного аппарата, и Келси подумала, что голос ее напоминает тягучий, прохладный мед.
– Привет, Келси. Рада тебя слышать.
– Я хочу поговорить с тобой еще раз.
– Разумеется. Когда тебе будет угодно.
– Сейчас. Мне потребуется около часа, чтобы добраться до «Трех ив». И лучше, если на этот раз мы будем одни.
– Договорились. Я жду.
Наоми повесила трубку и вытерла влажные ладони о джинсы.
– Моя дочь сейчас приедет, Моисей.
– Я так и понял.
Моисей Уайттри – тренер[2] Наоми, самый надежный работник и давнишний любовник – даже не оторвался от родословных и графиков. Он был наполовину евреем, наполовину индейцем-чокто и потому носил длинные волосы, заплетенные на спине в косу, и серебряную звезду Давида на шее. Кровь, что текла в его жилах, представляла собой взрывоопасную смесь, но зато он знал о лошадях все, что только можно было знать. И, за редким исключением, предпочитал лошадей людям.
– Она будет задавать вопросы.
– Да.
– Как мне лучше ей отвечать?
Моисей и на этот раз не посмотрел на нее; впрочем, ему это было ни к чему. Он достаточно хорошо изучил интонации Наоми, чтобы знать, какое у нее при этом лицо.
– Попробуй сказать правду.
– Много хорошего она принесла мне, эта правда!
– Она твоя дочь.
Наоми с легким раздражением подумала, что для Мо все всегда было слишком просто.
– Келси – взрослая женщина. Она не примет меня только потому, что мы с ней родственники. Во всяком случае, меня это разочаровало бы.
Моисей наконец отложил свои бумажки и встал. Он не был особенно крупным мужчиной – всего лишь на несколько фунтов тяжелее и на несколько дюймов выше, чем требовалось, чтобы стать жокеем, а об этом он когда-то мечтал. Впрочем, те времена давно прошли, и в последнее время Моисей немного погрузнел. В ботинках со стоптанными каблуками он был почти одного роста с Наоми.
– Ты хочешь, чтобы она приняла и полюбила тебя, но только на твоих условиях. Ты, как всегда, хочешь слишком многого, Наоми.
Наоми с нежностью прикоснулась ладонью к его обветренной щеке. Она никогда не могла долго сердиться на Моисея. В конце концов, этот человек ждал ее долго и терпеливо, никогда ни о чем не расспрашивал и всегда любил.
– Я знаю. Ты часто мне это повторял, Мо. Просто до тех пор, пока я не увидела ее, я и подумать не могла, что она настолько мне нужна. Я не подозревала, что дочь может так много для меня значить.
– И тебе хотелось бы, чтобы это было не так.
