Зазвонил мобильник. Маша дернулась. Звонил мой. Я взглянул на экран и пошел в комнату доругиваться по сделке.
Когда вернулся, бутерброды были готовы. Ольга налила Маше чай и пододвинула тарелку. Для меня был приготовлен кофе.
– У тебя велосипед есть? – спросил я Машу.
– Нет, – с набитым ртом ответила она.
– Кататься умеешь?
– Угу, – кивнула Маша.
Дальше еда проходила в молчании. Когда все поели, Ольга поставила посуду в мойку и сказала:
– Вы пока собирайтесь, а я пойду, покурю.
– Она на балконе курит? – спросила Маша, когда Ольга вышла.
– Нет, на лестнице.
– А мне можно будет на балконе курить?
– Я надеюсь, что ты вообще не будешь курить, – улыбнулся я и продолжил: – Не будешь курить, пить, ругаться матом, делать татуировки, вставлять в нос пирсинг, нюхать кокаин, глотать колеса, гнать герыч по венякам. Не начнешь в тринадцать лет тра… – тут я остановился. Маша сидела, открыв рот.
– А будешь хорошей девочкой и извинишься перед Ольгой, – закончил я.
– А мне не будет тогда скучно жить?
Я подавился.
– Если извинишься перед Ольгой? Не будет, – нашелся я.
Маша молчала.
Я молчал тоже. Не знал, что делать. Не хотелось на нее давить и не хотелось позволять ей хамить.
Так мы и домолчали до возвращения Ольги.
– Вы готовы, наконец? – спросила она.
– Я-я, – вполне по-немецки ответил я. – Поехали, – кивнул я Маше.
В спортивном магазине Маша, конечно, была удивлена покупкой велосипеда. Купили складной, легко помещающийся в багажнике шестидесятой вольво. К выбору цвета девочка отнеслась индифферентно. Больше выбирали мы с Ольгой. Продавец отрегулировал седло и руль по росту Маши, и железный конь был торжественно вкачен под золотую листву деревьев в парке.
А дальше выяснилось, что кататься Маша не умеет. Совсем.
Дорожки и аллейки Нескучного сада, по которым в детстве гонял в казаков-разбойников, я теперь пробегал рысцой, держа велосипед с Машей одной рукой за руль, другой за седло. Велик кренился, Маша падала, я ловил. Мы смеялись и кричали. Ольга с мрачным видом шла и курила или впереди нас, или далеко отстав.
Когда мы наконец добрались до аттракционов, то были взмокшие, уставшие и голодные. И я предложил сначала поесть.
Обед был слегка испорчен кислой Ольгиной физиономией. Как я ни старался вовлечь ее в беседу, шутил, говорил комплименты, настроение ее не улучшалось. Зато Машка была очень довольна. У нее начало немножко получаться кататься. Она рассказывала, что отлично умела гонять на трехколесном, и сказала наконец, за что получила сегодня пятерку.
«Вот ведь, господи, человека еще нет, девять лет всего, – думал я про нее, – а какая уже женщина, блин. Вот уж сучье племя, воистину».
После десерта Ольга сказала, что ей неплохо было бы поехать позаниматься перед завтрашним переводом. И что мы можем спокойно догулять, а она и сама отлично доберется на такси. Мне еле удалось уговорить ее остаться.
На аттракционах Ольга с нами не каталась. Единственно проехала кружок на колесе обозрения. Мы с Машей прокатились дважды. Велосипед мы оставили у дежурного. Потом на велике сидела Ольга, ожидая, пока мы накатаемся на очередных каруселях или американских горках.
Когда мы, наконец, засобирались назад к машине, Ольга сказала:
– Нет, ребят, давайте вы одни. Пока вы до тачки доберетесь, я уже дома буду.
И я не стал ее удерживать.
Однако добрались мы быстро. Машка устала, и ехать на велосипеде не могла. Она ехала на мне, а велик я катил рукой.
