– Вы не так поняли, – на грани слышимости открываю наконец рот.
– Да? – вопросительно брови выгибает и рот кривит, заскирпев зубами. – Самойлов никогда не узнает, что он со мной переспал, – повторяет мою фразу, и у меня, кажется, даже глаз дергаться начинает. – За идиота меня держишь, м? – рычит, словно бешеный зверь, ещё сильнее впиваясь пальцами в кожу, оставляя синяки.
– Я… я маму подменяла, на диван присела отдохнуть и заснула, а потом вы пришли… – дрожащим голосом проговариваю, едва держась на ногах.
– Что? – непонимающе на меня смотрит, сведя брови к переносице. – Маму подменяла… – говорит, явно пытаясь вспомнить.
Столько девушек было, что трудно меня вспомнить? Почему-то от этого факта в груди больно колет. Даже то, что он узнал обо всём, не так больно, как то, что я даже никак в его памяти не отпечаталась.
– Отпустите, мне больно, – немного придя в себя, я впиваюсь в его руку, пытаясь убрать её с моего лица.
– Замолчи! – рычит, к окну припечатывает и сверху нависает. – Значит, той эскортницей ты была.
– Что? Я не эскортница! – злобно произношу. – Как вы смеете? Я была невинна! – кричу, всё же заплакав от обиды.
– Невинна… – снова задумывается, отвернувшись, после чего резко отпускает меня и отходит на пару шагов, словно от прокажённой. – В свою комнату иди, – тихо приказывает, смотря куда-то в пустоту.
8. Глава 7
Марат
Август 1998
Когда отжал завод по производству алкоголя, не думал, что придётся столько пахать, что свалится такая ответственность. Но жажда денег большая, так что я второй месяц вникаю в документы и всю кухню этого бизнеса. Сложно, если признаться самому себе. Оно и понятно – никаких институтов я не заканчивал, только школу, и сразу по кривой дорожке. Начал с мелкого: колёса иномарок, потом склады с пацанами опустошали, и с каждым разом хотелось большего.
Сеня, друг мой с детства, положил глаз на автосервис в центре, и мы взялись за дело. Сейчас время такое, что особых усилий для этого не надо. Людей нашли, автоматами обзавелись, обчистив оружейный магазин, и зашли в здание сервиса как к себе домой. Работников на мушке держишь, пока двое заходят к главному, и он под дулом пистолета передаёт тебе бизнес. Ну а если не хочет, пристрелил на месте, и всё – ничего даже подписывать не надо. Просто и легко.
Ещё год назад нас никто не знал, мы были мелкими воришками, которых не замечают. А сегодня нас боятся, потому что мы не смотрим по сторонам, не знаем границ, и нам плевать на последствия. Что-то не понравилось – расстрел. Встал у нас на пути – лес, лопата, яма.
А по-другому никак, либо ты – либо тебя.
И мы идём по головам в буквальном смысле этого слова, лишь бы выжить, не прогнуться и не плясать под чью-то дудку. Родителей только жалко, точнее, мать. Как вижу, что плачет, умоляет не заниматься всем этим, так сердце разрывается. Но ещё немного, и я куплю ей огромный дом, машину с водителем дам, осыплю её золотом и драгоценностями. За всё, что она для меня сделала, за тяжёлые годы, когда она корячилась и днём, и ночью, чтобы я с голоду не сдох. Что одевала и обувала, воспитывала получше, чем отец, который свалил от нас.
От мыслей меня отрывают голоса за дверью моего кабинета, уже хватаюсь за рукоятку пистолета, и как только дверь распахивается, направляю ствол ко входу, но в помещение заходит Кузнец с Аксёном.
– Вашу мать! Я вас чуть не пристрелил! – рявкаю я и падаю обратно в кресло.
