«Надоели вы мне хуже всякой редьки, – вздохнула Попец. – Сколько вас перевидала разных, а всё без сюрпризов не обходится».
– Ой, Тонечка, испачкались. – Женщина в полосатой – чёрное с белым – блузке и красной плиссированной юбке поставила две набитые до отказа сумки и принялась отряхивать форменную юбку Антонины, ещё больше размазывая следы мальчишеских проказ.
– Женщина, билет давайте, – пристрожила заботливую пассажирку Попец.
– Да-да, вот! И паспорт, пожалуйста!
– Так… – Антонина отодвинула от лица документ. – Чукаленко… Есть… Проходите, Ирина Григорьевна. Ваше место в четвёртом купе, четырнадцатое, сверху.
– Спасибо, Тонечка, спасибо! – расчувствовалась Ирина, поймала мальчика с пистолетом, вытерла ему нос и, приседая под тяжестью сумок, протиснулась в вагон.
На соседний путь подошёл поезд из Оренбурга. Проворнее загрохотали носильщики, закипела засидевшаяся в пути толпа пассажиров. Припекло солнце. Время подошло к отправлению. Антонина достала жёлтый флажок и напоследок оглядела вагон снаружи.
– Привет, маманя! – Перед Антониной выросли два молодящихся, но порядком заезженных жеребца в белых футболках, бежевых брюках и голубых брезентовых туфлях.
«А вот и дебоширы, – Антонина посмотрела на маленькие саквояжи, смахивавшие на дамские несессеры. – Весело поедем, значит. На Игорёшку моего похожи, шалопуты. Но эти-то постарше. Вон седина на висках».
Антонина остановила прилив материнской нежности.
– Так, сынули, ну-ка сбавили обороты! В ресторане спиртное не продают, милиция в штабном вагоне. Чуть что, пикнуть не успеете. Уяснили? Билеты, паспорта показываем!
– Смотри, мама-джан, – дебоширы послушно протянули документы.
– Так… Бедаш и Сотников. Есть такие, – вынесла оправдательный приговор Антонина. – Пятое купе, бегом марш!
– Мамань, – наклонился к Антонине Бедаш, – мы пикать не будем, соорганизуемся шито-крыто и чики-пуки!
– Да иди ты, – Попец хлопнула парня флажком пониже спины.
Молодые люди заскочили в вагон и растворились в темноте тамбура. Антонина шагнула в вагон и выставила наружу жёлтый флажок.
2005, Поезд Москва-Самара
В глуховатом уюте пустого вагона Павел обернулся. Посмотрел, не идёт ли за ним Олеся. «Ещё не поздно сойти и вернуться», – назойливая мысль жалила снова и снова. Так сигарета появляется в руке бросающего курить и заставляет вожделеть себя. Павел шагнул из залитого солнцем коридора в сизое необжитое купе. Поднятые верхние полки, продолговатый столик с кружевной салфеткой и пластиковой вазочкой. Павел отдёрнул розовую занавеску. За окном поблёскивали рельсы соседнего пути, между шпал на ржавом гравии жирные голуби дрались за огрызок яблока, по перрону напротив уборщик в оранжевом жилете гнал перед собой метлою обёртки от мороженого и бумажный стаканчик.
Павел опустил свою лежанку, провёл по ней ладонью и осмотрел пальцы. С такой запылённостью он готов был мириться. Павел вытащил из багажной полки матрас и закинул на его место сумку и пакет. Расправил матрас по лежанке и прощупал его и подушку. Комковатость Павла тоже устроила.
На нижних полках лежали четыре комплекта белья в целлофановых пакетах. Павел надорвал один, вытряс содержимое на матрас и принялся жмакать, будто ведёт обыск. Влажность тоже оказалась приемлемой. Павел виртуозным движением надел наволочку на подушку, расстелил простыню, повесил полотенце, а пододеяльник сунул обратно в пакет и закинул его на полку-гамачок.
