Операция «Эмин-паша». Том II. Германский конкистадор в Восточной Африке - страница 3
В час пополудни я остановил свою колонну в массиве Марай, который лежал ровно к северу от Субугу-ла-Пороны, горы, которая не шла ни в какое сравнение с Кенией.
На следующий день семичасовой марш привел нас в большую деревню масаев, примерно в том месте, где русло Гуасо-Нарока начинает поворачивать на юг, огибая северные отроги горной цепи Абердаре. В этот день мы прошли мимо ряда больших папирусных болот, которые представляют собой не что иное, как застойные части реки Гуасо-Нарок на равнине, которая здесь абсолютно горизонтальна.
Во второй половине дня я отправил одиннадцать своих лучших людей, чтобы выяснить, действительно ли Гуасо Нарок отклоняется к югу. Если это было так, мы достигли точки, из которой в свое время Томсон оторвался от реки и пошел на северо-запад, по направлению к озеру Баринго. Нам также придется совершить подобное «сальто мортале». Это был бы для нас истинно «смертельный номер», поскольку Томсон делал переход в сезон дождей, тогда как мы сейчас находились здесь в сухое время года и рисковали не найти воды.
Несколько сомалийцев, идущих впереди с острыми мечами и топорами, прорубали для нас путь в северо-западном направлении, от которого, однако, я отклонился в полдень к западу, надеясь, таким образом, быстрее добраться до реки Гуасо-Тьен, которая впадает в озеро Баринго, и должна стать основой для дальнейшего продвижения.
В то время как мы, таким образом, пробивались через чащу, люди кикуйю, которые все еще были с нами, внезапно сбросили свои грузы и исчезли в зарослях. Сначала я подумал, что они где-то рядом увидели масаев и спрятались; но поскольку затем никто из них не вернулся, мне сразу же стало ясно, что это просто дезертирство со стороны этих господ, за что я в душе не мог обвинять их. Только двое из одиннадцати людей кикуйю были удержаны сомалийцами и должны были идти с нами до Баринго. Но я был обязан теперь дополнительно нагрузить верблюдов грузами, которые были брошены девятью кикуйю, в результате чего, наш марш еще более замедлился.
Все лесные ручьи, обнаруженные здесь, были сухими; и наше моральное состояние было подавленным, так как у нас не было никаких предположений относительно того, когда нам удастся выйти из чащи, или удастся ли вообще.
В полдень я позволил колонне отдохнуть. Хусейн и особенно сомалийцы молились вслух Аллаху, прося его о помощи, что я всегда поощрял при таких обстоятельствах, так как это поддерживало моральный дух мусульман. Мои носильщики показали, как обычно в эти дни, трогательную уверенность во мне лично. Они говорили: «Мы найдем воду сегодня, ибо хозяин сказал это».
В течение всего дня мы шли. Наконец, после четырех часов пополудни, чаща стала не столь густой. Мы обнаружили следы носорога, и в пять часов вышли на открытую, но, к сожалению, совершенно сухую долину. Здесь я разбил лагерь.
В данный момент важно было найти воду для каравана. Для этого я отправил две группы на юг и на юго-запад, а сам с Хусейном Фарой, отправился в северо-западном направлении. К шести часам мы вернулись ни с чем, и я съел скудный ужин один в моей палатке, так как Тидеманну становилось все хуже. Я расставил часовых вокруг лагеря. Рукуа также вернулся со своим отрядом с юга, не найдя воду.
Это был новогодний вечер, и мои друзья в Германии, вероятно, сидели в кругу своих родных и близких. Температура по ночам по-прежнему была прохладной, а из чащи вокруг слышалось тявканье шакала, и вдалеке изредка раздавался рев льва.