Семинаристы вникают, или делают вид, что вникают. Ни один из проектов, сделанных нашей группой, не был принят в разработку, нашу группу собирались расформировать. Я задумался и потерял нить лекции.
– …немалый риск, между прочим! – слышу голос лектора. – Нельзя допустить массового привыкания к субстанции «флогистон». Это огонь крови, жизненная сила. Она частично поглощается всеми, кто находится рядом в момент смерти человека. Больше всего флогистона достается победителю, палачу.
Горяйнов снова наливает себе из графина.
– Недаром на похоронах сидят многочисленные старухи, просто так сидят и смотрят, – продолжает он, утираясь салфеткой. – Флогистон пока еще не ушел из поля умершего человека, он притягивает стариков, поддерживает их истощенные тела, как слабые токи – батарейку.
Он смолкает и вдруг пристально смотрит мне в глаза. Он вытягивает вперед руку и острым указательным пальцем указывает точно на мою персону.
– Или я тебя сей час сожру!.. – с невыразимой злобой, с нарастающими обертонами, по-медвежьи рычит Горяйнов, и его лицо застывает в едва сдерживаемом напряжении. Он словно готовится к прыжку.
У меня вываливается авторучка, я обмякаю, лоб покрывает сильнейшая испарина, по спине змеятся потоки ледяного пота…
– Или ты меня слопаешь! – вдруг усмехается Горяйнов, быстро разводя руками и принимая свой обычный вид. – Вот такой закон джунглей, это закон войны, или ты убьешь, или убьют тебя. Морали и этики на войне нет.
Едва справляюсь с желанием плюнуть и чертыхнуться от души, с усилием переводя дух.
Так и до инфаркта недалеко. Ничего себе, шуточки. Горяйнов чешет дальше, как по писаному:
– Есть люди, генетически склонные к поглощению этой субстанции, они режут жертве горло и питаются этой формой энергии. Даже простейшее жертвоприношение – убийство ягненка на религиозном празднике – вызывает привыкание к этой дозе.
Звучит сигнал окончания лекции, и Горяйнов вытряхивает остатки жидкости в стакан.
Мы выходим в коридор и разбредаемся в разные стороны, следующая лекция в том же зале.
Слышу, как Горяйнов беседует с начальником кафедры.
– Конечно! И это тоже пропаганда! Футбол – это же торговля людьми. Пропаганда продажности, вот что скрывает покупка людей-легионеров. Можно торговать чем угодно, кем угодно, а воевать нужно только за того, кто больше заплатит.
* * *
А теперь послушаем начальника транспортного цеха.
На этот раз я пролежал в ванне до утра. Такое впечатление, что люди из моих зазеркальных путешествий – мои старые знакомые. Я знаю их привычки, особенности характера. Словно это моя жизнь, жизнь настоящая, а не это унылое пребывание в моей не менее унылой реальности.
Там, по ту сторону зеркального стекла, там, далеко, в повторяющихся сюжетах, я семинарист странного учебного заведения, где разрабатываются некоторые секретные технологии, а как меня звать – понятия не имею.
В некоторых сновидениях я полевой командир, и зовут меня – Абель Мергенталер. Умею стрелять, умею убивать. Могу командовать орудийным расчетом. Вот так. Это не хрен в стакане. Это не дули воробьям крутить…
Там, в зазеркалье, жизнь протекает иначе, там осознаешь нечто главное, понимаешь ценность жизни. Этого состояния не передать, это надо прочувствовать.
Моя лоджия выходит на восход, солнечный диск лезет из-за горизонта всё выше, намереваясь заявить о себе во всей своей красе.
Не курю, но иногда позволяю себе просто так, почти бесцельно, постоять и подумать на разные темы. Процесс курения обеспечивает курильщикам эти минуты отдыха.
