Самые болезненные мои воспоминания – посещения зубного врача. Ни о какой анестезии тогда и речи не было, бормашина примитивная, педальная, боль страшная, непередаваемая. До обморока, до холодного дождя по спине, и до крутого кипятка в штанах.
Как я только не старался усмирить боль, чем только не забивал голову, только бы перенести внимание с бормашины в никуда, в дальние дали. Пытка, настоящая пытка, ничего не могу добавить. И пломбы, с серебряной стружкой. Единственная радость – два часа не есть!
Спросите – почему такая радость? Просто Вы не знаете, как нас кормили в детском саду. Наш детский садик был на государственной дотации, но в него вкладывали средства еще две организации – колхоз «Страна Советов» и безымянный откормочный совхоз. Нас действительно откармливали, как поросят на колбасу. Даже на фото мы все с одинаковыми мордочками, с пухлыми щеками, только костюмчики разные. И бантики не у всех поросят в волосах.
С момента прихода в меня вливали стакан молока, или кефира, или ряженки, или еще чего молочного, чтобы я не упал в голодный обморок перед завтраком.
На завтрак – творожная запиханка, то есть – запеканка, с тонкой такой желтой корочкой сверху, которую ненавидели все без исключения. И стакан на выбор из вышеперечисленных молочных продуктов. Иногда – рисовая, вермишелевая, но всегда – запиханка. Думаете – это весь завтрак? Как бы не так, это только аперитив, закуска перед едой.
Перед настоящим завтраком.
Он начинался часов в десять. Подавали котлеты, или тефтели, или биточки, или зразы. Да, выбор велик и кулинарное мастерство наших поваров зашкаливало. По одному на тарелку, а на тарелке – еще пюре, или вермишель, или рожки или рис…
Ух, ах, ох… Но это так и было! А на десерт – бутерброды с яблочным, мягким мармеладом, с листа папиросной бумаги или с яблочно-шоколадной пастой.
В больших железных банках она стояла на кухне. С девушкой из Болгарии на этикетке. Сколько мы ее сожрали, этой пасты – не знаю. Но брать сверху из общей кучи бутербродов на блюде не всем хотелось, паста размазывалась по всей поверхности хлебного куска. Поэтому самые хитрые малыши дожидались, пока блюдо ополовинится, и подбирали хлебушек с самого дна, намазанный только с одной стороны, чистый.
Вот так мы завтракали. А потом шло дело к обеду, и мы становились в очередь за томатным соком. Вкус томатного сока до сих пор вызывает у меня дикий жор. Люблю я этот сок, да, признаюсь, до настоящего момента. Давали всего по полчашечки, и пили мы с рук, как лекарство, для аппетита.
Потом мы рассаживались напротив тарелок. Необъятное, необозримое море супа или борща. Хуже всего – рассольник.
Черт его знает, почему? Сейчас рассольник – деликатес, уже слюнки потекли, а тогда …
Мы огурцы эти соленые, вареные эти огурцы ненавидели всей душой, всем поросячьим коллективом, до дрожи в копытцах и до щетины торчком.
Потом второе, третье…
Туго набитые животы превращали нас в лимончиков, только с ножками и в колготках. Да, мальчики тоже носили колготки и лифчики. У них, то есть у колготов, вытягивались носки и висели носки эти, как тряпочки. Мы наступали на них при ходьбе и падали. Потом тихий час с приключениями, как же без них, потом полдник. Полдник мы ожидали без страха, там всего-то было печенька или вафля. Печенье «Шахматное» и вафля «Снежинка». Как будто в мире и не было другого печенья и других вафель человечество не придумало.
