– Опаздываете, – недовольно пробурчал мужчина.
Артур не стал отвечать, просто пожал плечами.
– Еще минута, и не принял бы. Ушел бы на обед, тогда пришлось бы вам ждать до вечера, – продолжил возмущаться мужчина.
Сопровождающий протянул карточку – старую, пожелтевшую картонку с выбитыми пустотами.
Мужчина недоверчиво повертел ее в руках, посмотрел на свет, вставил в маленькую пластиковую машинку и покрутил ручку, какие бывают на старинных швейных машинках.
– Тридцать восьмой? – обратился он ко мне.
– Так точно, – по-военному отчеканил я.
Такая форма ответа уже вошла у меня в привычку.
– Карпов Дмитрий Алексеевич?
Отвык я слышать свое фамилия, имя, отчество. И даже не сразу понял, что обращались именно ко мне, потому и не ответил.
Мужчина, скривившись, повторил чуть громче.
– Чего молчишь? Пробки, что ли, в ушах?!
– Так точно. Ой, то есть я Карпов Дмитрий.
– Идентификационный номер хранилища 444НПА4451. Заберите ваши вещи и проваливайте отсюда, молодой человек.
– Может, стоит повежливее? – возмутился Артур.
Но кладовщик и не подумал реагировать на замечание. Вместо этого он приблизился к решетке и в буквальном смысле прорычал:
– Забирай этого ублюдка, куратор, и не забывай молиться по ночам, когда закрываешь глаза!
– Спасибо за бесполезный совет, – откликнулся Артур.
– А ты покойся с миром, поганое отродье!
Усач наградил меня злобным взглядом. И выложил в деревянный лоток забавные детские часы желтого цвета с Микки Маусом на циферблате.
– Что это? – удивился я.
– Твои пожитки!
– Но у меня была спортивная сумка, вещи, а еще мама положила мне теплы…
– Все пошло в топку! – сказал кладовщик и, скрестив руки на груди, отвернулся, потеряв к нам всякий интерес.
– А откуда тогда часы? – не понял я.
– Видимо, подарок от этого чертова заведения, – не выдержал Артур. Схватив часы, он застегнул их на моем запястье и, взяв за руку, потащил к выходу.
Когда мы оказались на улице, я, щурясь, уставился на слепящее солнце. Свежий воздух вызвал у меня легкое головокружение. Артур дал время немного прийти в себя. Я обернулся, взглянув на колючие стены корпуса «С», и быстро побежал вниз по дороге, ведущей к пирсу.
Меня никто не остановил и не окликнул. Неужели это и правда была свобода?
Катер развернулся на месте, и мы стали удаляться от небольшого островка, облаченного в бетонные оковы. Невысокие больничные здания буквально на глазах исчезали в сумрачной туманной дымке. Я тяжело вздохнул и сел на деревянную скамью – впереди маячили одинокие огни большой земли.
Хотелось верить, что на этом проклятие старухи, с которого все началось, наконец-то закончится. И у меня начнется счастливая жизнь обычного ребенка: походы в школу, игры с друзьями, домашние обязанности. Но за последние полгода, что я провел в стенах интерната, я сильно повзрослел. И больше не верил в прекрасные сказки, что взрослые рассказывают детям. Они просто пичкают нас иллюзиями, скрывая истинную природу вещей. Так что радости во мне не прибавилось. Наоборот, возникло нехорошее предчувствие – ведь, когда одна иллюзия сменяет другую, можно ожидать чего угодно. Даже чего-то более худшего, чем было до этого.
Артур подошел беззвучно, дал мне плед и кружку душистого чая.
Я укутался и сказал сухое спасибо. Он кивнул в ответ и оставил меня одного наедине со своими мыслями.
Голые деревья в молодой листве приобрели осязаемые формы. Возле пирса нас уже ждал автомобиль и двое людей в костюмах с белой эмблемой «ОНз».
