– Ничего я не махнул! Так надо было! – буркнул Егорыч, вспомнив наставления Власина.
– Надо, так надо! – встрял в разговор Матвей Дворкин, единственный еврей во всей редакции.
Он работал здесь потому, что начальник отдела кадров был женат на тетке его отчима по второму или третьему браку матери. Многие безуспешно пытались разобраться в сложной генеалогии рода Дворкиных, спотыкаясь на туманных намеках и загадочных порогах. Дворкин занимался странами арабского востока. Предполагалось, что этим самым утверждались общие клановые корни ближневосточных соседей или, напротив, разделялись глубокой и гулкой пропастью. Дворкин при этом пространно рассуждал на тему векового «пупа земли» и «обетованности» тамошних пустынь.
– Именно, что надо! – буркнул Егорыч и углубился в чтение старых газет, которыми был завален его стол.
– Ладно тебе, Артурчик! – улыбнулся Немочев. – Давай лучше выпьем. Вон ведь вино привез… из самого Парижа.
– Оттуда. Вы пейте, а я погожу, – отозвался Егорыч.
– Чего так? – удивился Веня Кукин, привыкший к тому, что Егорыч не упускал малейшей возможности выпить.
– Жду вызова… к шефу.
– Ну, жди. А мы выпьем… за твое здоровье.
Егорыч кивнул и отвернулся. Он слышал, как хлопнула пробка, и сглотнул слюну. В этот момент и зазвонил местный телефон. Кукин сорвал трубку и промурлыкал в нее: «Ага, ага, сейчас будет». Он выразительно посмотрел на Егорыча и закатил кверху глаза. Егорыч побледнел и приподнялся. Потом быстро схватил портфель, в котором что-то выразительно звякнуло, и выскочил из комнаты.
– Две бутылки конька, – констатировал Дворкин ему вслед.
Все согласно кивнули.
Егорыч бежал по коридору, тяжело дыша. Он ворвался в приемную и замер перед Кошельковой.
– Садитесь сюда, – велела она, кивнув на глубокое кожаное кресло возле окна. – Шеф примет, как только освободится.
– Спасибо, спасибо, Любовь Олеговна.
Егорыч присел на краешек кожаного сидения. Портфель аккуратно, чтобы не выдать содержимое, поставил у левой ноги. «Сукретка» покосилась на портфель и тихо произнесла:
– «Камю», две бутылки по ноль-пять.
Егорыч разинул рот от удивления. Проницательность Кошельковой начинала отдавать мистицизмом.
– А как вы поняли?!
– Да все так же, уважаемый товарищ Петров. «Камю» – вам по карману – не самый дешевый, но и не самый дорогой. Наиболее распространенная тара – пол-литра. Если бы была одна бутылка, вы бы не старались поставить портфель так, чтобы бутылки не звякнули друг о друга. Стало быть, их две. На большее вас бы не хватило, да и ни к чему. А еще там – духи. Скорее всего, «Шанель номер пять». Для супруги шефа. Ведь так?
– Так! – упавшим голосом подтвердил Егорыч. – А это-то как?
– Проще простого, дорогой вы мой. Супруге шефа все возят подарки, причем всегда одни и те же – духи. Подарить нефранцузские неприлично. Значит, у вас французские. Тем более, вы только что оттуда. Как я уже говорила, с воображением у вас не очень…
Егорыч засмущался и пожал плечами.
– Ну, так вот, в известной советской комедии «ищейка» обнюхивает какую-то бумажку и произносит «Шанель номер пять». Вы этот фильм видели, по крайней мере, раз двадцать, а то и больше. Ничего другого о парфюмерной промышленности Франции среднему советскому человеку с тех пор не известно. Значит, купили «Шанель номер пять». Два пузырька. Своей супруге и жене шефа. Угадала?
Егорыч кивнул и вспотел. Вытащил из кармана платок, обтер лоб и за ушами.
