Чуть позже тем же вечером Макс получил похожее сообщение от своих кураторов. Приказ был ясен: срочно явиться в штаб. Что-то изменилось. И оба понимали, что не смогут избежать прямого разговора с начальством.
Когда Екатерина вошла в здание, атмосфера была наэлектризованной. Смерть Сталина лишь усилила напряжённость в ведомствах, и каждый агент был под подозрением. На этот раз её вызвали не просто для отчёта.
Она вошла в кабинет начальника с уверенностью. За столом сидел подполковник Соловьёв, её новый куратор. Лицо его было хмурым, на столе лежало несколько папок с документами.
– Присаживайся, Екатерина, – его голос был холоден и бесстрастен.
Она села напротив него, стараясь сохранять нейтральное выражение лица. Внутри всё напряглось, но она не подала виду.
– Знаешь, почему ты здесь? – спросил он.
Екатерина покачала головой.
– Нам сообщили о твоих частых встречах с агентом из западной зоны. – Он не моргнул, но напряжение было ощутимым. – Немец. Макс фон Гутен. Что ты можешь об этом сказать?
Екатерина уже была готова к такому вопросу. Легенда была чётко отточена: она собирала информацию через агента, использовала его для передачи дезинформации. Это было частью её работы. Но каждое слово требовало осторожности. Любое сомнение в её ответах могло погубить всё.
– Это моя работа, товарищ подполковник. Я использую его для передачи данных, как было указано. Ничего личного.
Соловьёв молчал, сверля её взглядом, словно стараясь поймать малейший намёк на ложь. Затем он кивнул.
– Хорошо. Но мы будем продолжать следить за твоей работой. Доверие сейчас стоит дорого, Екатерина.
В это время Макс сидел в кабинете своего руководителя в штабе BND. В его досье тоже уже лежали фотографии встреч с Екатериной. Начальник смотрел на него через дымку сигары, медленно затягиваясь.
– Макс, что это за русская? Екатерина… Иванова, кажется?
– Агент КГБ, – коротко ответил он. – Ничего особенного. Мы используем её для получения разведданных.
Начальник сделал паузу, внимательно глядя на него.
– Ты уверен, что это только работа? В нашей сфере любая личная привязанность – это смерть. Особенно с врагом.
Макс выдержал взгляд, не дрогнув.
– Будьте уверенны, шеф. Это просто игра, которую я успешно веду и полностью контролирую.
Начальник наклонился вперёд, глядя прямо в глаза Макса.
– Надеюсь, ты не ошибаешься, Макс. Потому что если это не так, тебе не поздоровится.
В конце дня оба агента покидали свои ведомства, понимая, что их игра стала ещё опаснее. Теперь каждое их движение находилось под двойным наблюдением, и любое отклонение от плана могло стать роковым.
Глава 4. Хрупкое равновесие
Берлин, апрель 1953 года. Город был на грани – холодная война уже не была просто дипломатической игрой, она проникла в повседневную жизнь. Берлин разделялся на два мира, словно кровоточащая рана, разрезающая страну, и каждый неверный шаг мог оказаться фатальным. В апреле ещё стояла прохлада, но в воздухе витал запах перемен. Лёд таял, обнажая неровные, израненные тротуары города. Однако этот город не мог забыть о своих шрамах – бомбежки, прошедшие по нему несколько лет назад, оставили глубокие следы на его фасадах и улицах.
Екатерина медленно шла по улице, взглядом скользя по серым зданиям. Берлин был полон призраков – не тех, что были мертвы, а тех, кто ещё ходил по этим улицам, но уже не жил по-настоящему. Люди боялись друг друга. Говорили только то, что нужно, и часто искали глазами укромные уголки, чтобы избежать лишнего внимания. Внезапное исчезновение, арест – каждый в городе знал, что это такое.
