— А у меня еще три есть!
— Ну-ну, давай, я погляжу, как ты задними лапами донос писать будешь. Да и не верят у нас анонимным писулькам. Потому что доносчиков вместе с тем, на кого они жалуются, проверяют на колдовство и ведьмовство. И также на вранье. А про методы допроса, думаю, рассказывать не надо. У инквизиторов каждый окажется виноватым, даже если в жизни ничего плохого не сделал.
Кот зло сощурился, но промолчал. Только свернулся клубочком и сделал вид, что спит. Ну-ну, понаблюдай, я не против. А сама, пожалуй, посплю.
Улеглась на топчан, служивший кроватью, вытянулась во весь рост. Хорошо. Осталась бы тут, да место теперь уже ненадежное. Раз уж эту Устину нашли, то и меня найдут. С этой мыслью и уснула.
Проснулась от шипения кота. За окном вовсю светило солнце. Потянулась и ойкнула. Бок пронзила боль, но крови на повязке не было, уже хорошо. Глянула на кота — он пытался вылизать ожог, но шипел при каждом касании раны. Еще бы, язык у кошек слишком шершавый, а там сейчас один сплошной островок боли.
Села, пошарила в сумке, достала нужный пузырек.
— Иди сюда, — похлопала рядом с собой, — лечить тебя будем.
— Вот еще. Чтобы я доверил свою драгоценную шкурку такой непутевой ведьме, как ты? Да ты себя вылечить не можешь!
— Могу! Но тогда растрачу все зелье, а когда смогу сварить новое — не знаю. А это обычная заживляющая мазь.
— Ну да, а побольше магии в зелье вложить мы не догада-ались, — произнес Азазель с издевкой.
— Догада-ались, — ответила в тон ему. — Но фамильяра-то у меня нет. Поэтому сила магии снижена. Ты же сам фамильяр, да еще и демон, должен знать такие вещи.
Азазель скривился, словно ему в миску скисшего молока налили.
— Знаю я все, — буркнул недовольно.
— Ну так что, дашь себя намазать? Быстрее же пройдет, хватит ерепениться.
Кот поворчал еще немного, а потом хоть и с трудом из-за поврежденной лапы, но все же запрыгнул на топчан. Пока я мазала его бок, он шипел, ругался, обзывал меня всяким словами, трижды назвал непутевой, но, как только мазь начала действовать, притих. Лег на здоровый бок и глаза прикрыл.
— Хоть бы спасибо сказал, — буркнула я, убирая склянку.
Азазель приоткрыл один глаз.
— Я? Тебе? — В голосе слышалось недовольство. — Да это святая обязанность ведьмы — помогать фамильяру, лечить его, заботиться о нем.
— Все так, только ты пропустил одного очень важное слово — своего. А для тебя я ничего не обязана делать, только по доброте душевной. Так что пользуйся тем, что я добрая.
— Ага, добрая. Когда спишь зубами к стенке.
— Кто бы говорил.
Оставив кота в покое, достала из сумки припасенную еду и принялась завтракать. Особо не усердствовала, надо экономить. Поэтому заморила червячка и решила найти ручей. Напиться и умыться. Наверняка поблизости есть, не может быть, чтобы ведьма вдали от воды поселилась.
Выбралась наружу, обошла кругом — так и есть, услышала журчание. Пошла на звук и вышла к небольшому ручейку. Вода в нем была очень вкусной но ледяной, аж зубы сводило. Но я не жаловалась. Помыла лицо, руки, шею, все, что смогла, набрала в захваченное с собой ведро и вернулась в домик.
— Ази, — позвала кота. Азазель слишком длинно. — Эй, Ази, тебя зову.
Кот не откликался, хотя не спал. Вот ведь вредная скотина.
— Великий и ужасный повелитель душ Азазель!
— Просто Азазеля вполне достаточно, а на дурацкие клички я не откликаюсь. Чего тебе, непутевая?
