– Ты, наверное, танк водила на полигоне, – ворчал мужчина. – Ладно. Доработаем.
Квартира, в которую поселили Олю, находилась в самом центре Москвы.
– Выход запрещен. На лестнице дежурят наши люди. Телефоном пользоваться нельзя. Располагайся. У нас есть ключи от квартиры. Если кто-то позвонит в дверь, не открывай. Пока все.
Через пару дней Оля сообразила, что весь подъезд занят ей подобными. Потому-то и дежурят на лестнице два товарища. И закрывается подъезд на ночь.
Поздно вечером Оля водила машину с инструктором по улицам Москвы. На рассвете каталась на велосипеде.
– Не бойся. У них там хорошие дамские велики. Главное, держи равновесие и следи за юбкой, – учил мужчина средних лет. – Продукты и детишек возят впереди.
Однажды днем дверь открыл незнакомый мужчина.
– Здравствуй, Оля. Я – Дербент. Будем знакомы.
– Э-э… В каком смысле – Дербент? – уточнила Оля.
– Ты с этого дня – Ландыш. Это твой оперативный псевдоним, и позывной, и пароль для связи.
– Я поняла.
– Вот и хорошо. Тебе скоро предстоит командировка за границу, – продолжил мужчина, присаживаясь на диван и знаком разрешая Оле сесть на стул напротив себя.
– Уже? – ахнула девушка.
– Тебе повезло: поедешь легально, по настоящим документам. Суть задания узнаешь по дороге. Я не в курсе. Мне важно, чтобы ты посмотрела на тамошнюю жизнь, примерилась, так сказать. Это, кстати, редкая удача. Через месяц-полтора вернешься, и мы начнем работать…Определим твой профиль деятельности.
Оля молчала.
– Keine Antwort ist auch eine Antwort[7], – констатировал Дербент.
Через два дня Оля ехала в поезде вместе с симпатичной парой из посольства в Берлине: Ангелиной Васильевной и Дмитрием Трофимовичем. Оле прикрепили накладную косу. Она ехала в двухместном купе с женщиной. Днем у них сидел Дмитрий Трофимович.
– У тебя, Оля, есть возможность присмотреться. Паспорт у тебя дипломатический. Так что ни те ни другие трогать не будут, – утешала ее женщина.
– Не забывай, – продолжал мысль жены Дмитрий Трофимович. – Ты едешь работать секретаршей. Языка толком не знаешь. Все время смотри то на меня, то на жену. И ничему не удивляйся. Внешне, я имею в виду.
– Да. Хорошо, – лепетала Оля.
– Я тебя одену по-человечески, и ты поедешь дальше. В посольстве будешь жить у нас. И не высовывайся. Чем меньше людей тебя видят, тем тебе же лучше.
– Да, – снова кивала головой Оля. – А куда…
– Обсудим на месте. Сейчас не время.
Белоруссию проехали ночью. Днем в Бресте выходили на вокзал, пока меняли колеса.
– А почему у нас такая нестыковка с Европой? – спрашивала Оля, недоумевая.
– Стратегический маневр, детка, – дипломат откровенно смеялся. – Надежда, что ИМ будет трудно.
ОНИ – это Оля уже поняла, это немцы.
– Именно немцы, детка, – сто раз повторили Ангелина Васильевна и Дмитрий Трофимович. – Фашисты – это плохо. Немцы – это корректно и грамотно. Никогда не ошибайся.
Советские пограничники с огромной собакой бодро пробежали по вагону. К ним в купе заглянули на мгновение.
– Помощь нужна? – спросил офицер. – Всего доброго!
– Имей в виду, Оля, – объясняла Ангелина Васильевна, – мы разные ведомства. Помощь они тебе оказывать не будут. Только самую примитивную – бинт и вата. Но всегда делаем вид, что «дружим». По закону нас никто досматривать не имеет права. Только если собака след возьмет.
– И что тогда? – Оля слушала, затаив дыхание.
– Наши просто спросят, что это вы такое «вкусное» везете, и напишут в докладной своему начальству. А они пропустят, но устроят каверзу по дороге. Поэтому надо быть начеку. И еще. Купе нельзя оставлять. Могут подбросить что-нибудь: листовки, письма, оружие. Что угодно. А потом полетят ноты и будут разборки. И нас как минимум больше не выпустят из Союза. А то и из партии погонят.
