Но худшее было еще впереди. Неутомимый Хиггинс продолжал «питать тяжкие подозрения, что самые вопиющие случаи дурного обращения по-прежнему имели место», и, оказавшись в Йорке на «неделю выездной сессии суда присяжных… чтобы принять участие в работе большого жюри», он решил сам обследовать каждый дюйм Приюта. Этим он занялся в восемь часов утра 24 марта 1814 года. О том, что он увидел, лучше всего узнать из его сообщения парламентской комиссии, которая начала свою работу с чтения этого свидетельства:
Рано утром я отправился в Приют, чтобы произвести осмотр всего здания; отдав распоряжение открыть великое множество дверей, я подошел к одной двери, расположенной весьма скрытно в кухонных помещениях и почти полностью спрятанной при открывании двери в коридор; я приказал открыть эту дверь; смотрители колебались и сказали… что у них нет ключа; я приказал им принести ключ, но мне было сказано, что он затерялся, и в данный момент его никак не найти; после таких слов я рассердился и сказал им… что если они не найдут ключ, то я найду его у кухонной плиты, а именно, кочергу; после этих слов ключ незамедлительно принесли. Когда дверь открылась, я вошел в коридор и обнаружил там четыре камеры, площадью, полагаю, около четырех футов, в самом ужасающем и отвратительном состоянии, солома, похоже, была насквозь пропитана мочой, а… стены вымазаны экскрементами. Отдушины… в каждой камере были частично ими забиты… Я спросил у смотрителя, обитают ли в этих камерах пациенты? И мне сказали, что да, они здесь ночуют. Затем я пожелал, чтобы он проводил меня наверх по лестнице, и показал, где обитают женщины, которые вышли из этих камер сегодня утром… он провел меня в помещение… размер которого, по его словам, составлял двенадцать футов на семь футов десять дюймов, и в котором находились тринадцать женщин, по его словам, покинувших камеры сегодня утром… Мне стало дурно, и я не мог больше оставаться в этом помещении… До того, как я увидел эти камеры, Аткинсон, аптекарь, и смотрители неоднократно уверяли меня, что я видел все здание, где находились пациенты – те же сведения были и у архиепископа и других попечителей с самого начала расследования, никто из них не знал о существовании этих камер.
На ежеквартальной сессии собрания попечителей, состоявшейся 14 апреля, открывшиеся скандальные подробности вызвали многочисленные «яростные споры и взаимные обвинения», и, невзирая на сопротивление старых попечителей, защищавших Беста, было принято предложение Николя: «по мнению настоящего Собрания, мистер Хиггинс имеет полное право на благодарность попечителей за его честные, бережные и успешные усилия по раскрытию случаев дурного обращения, распространенных в данном заведении». Также на этом собрании, впервые более чем за четверть века, были назначены инспекторы, дабы гарантировать, что подобное никогда не повторится.
Хотя теперь казалось, что путь расчищен, Хиггинс принял меры предосторожности и повторно опубликовал в газетах злополучную историю Приюта 26 августа как раз накануне решающего ежегодного общего собрания, закончив свою статью обращением к попечителям:
От имени всех тех, чья насильственная смерть записана в журналах таким образом, чтобы скрыть от вас реальные факты, я призываю к правосудию. От имени ста сорока четырех пациентов, чья смерть была скрыта от общественности и от вас, я призываю к правосудию. Я призываю вас очистить заведение от каждого, кто пренебрег или злоупотребил своим служебным положением. Я призываю вас очистить эти Авгиевы конюшни сверху донизу.
