— Давай, подышим. Что тебя расстроило, неужели Танин подарок?
— Получается, она не хотела, чтобы я пришла в чёрном?
Анжелин протяжно вздохнул, рассматривая бутоны посаженного вдоль бордюра душистого горошка. Заговорил не сразу:
— Ассоциация из юности. Страшная ассоциация.
— Похороны матери?
— Именно. Было катастрофически много народу. Все в чёрном. Целая монохромная демонстрация. Венки, оркестр. Закрытый гроб. Таисия Александровна сильно обгорела. Её показали только мужу.
— Вы там были?
— Новостная команда вела съёмки на кладбище. Позже Виталий Георгиевич выкупил у телевизионщиков запись. Я её видел. Таня… — голос сорвался. Немного помолчав, Леонид сглотнул и продолжил: — Складывалось впечатление, что её саму хоронят вместе с матерью.
— Я не знала, — сказала я шёпотом. — Как ужасно, что оба раза пришла в…
Не договорила, почувствовав, что меня обнимают:
— Не переживай. Всё хорошо. Тане нужно выбираться из психологической пропасти. То, что она искала способ решения конкретной проблемы с твоим костюмом — очень хороший признак.
— Почему она ничего не сказала? Могла бы попросить.
Леонид вздохнул и обнял меня ещё крепче:
— Если б у меня были ответы!
Сидеть бы так в обнимку целую вечность! Хотелось привалиться к мужчине поплотнее, устроить голову на его груди. Жаль, нельзя. Плавная музыка, доносившаяся из ресторана, смолкла. Пары, скорее всего, вернулись за столики. Наше исчезновение вот-вот заметят.
У входа нас встретил полковник:
— Леонид Сергеевич! — воскликнул он, энергично махнув рукой с зажатой в пальцах сигаретой: — побеседуем по-мужски? — с улыбкой обернулся ко мне: — если Полиночка позволит.
Анжелин вопросительно посмотрел на меня. Я пожала плечами:
— Столик найду, не сомневайтесь.
Они ушли. Аромат кедра и запах дорогих сигарет, обычно сопутствующий Геннадию Семёновичу, постепенно исчезали. Я не выдержала, украдкой обернулась. Успела заметить две удалявшиеся фигуры: широкие спины, расправленные плечи, высоко поднятые головы... Леонид почувствовал взгляд, оглянулся, спугнув меня.
Столик я нашла тут же. С краю, в двух шагах от входа — свободный. К вазочке с красными салфетками притулилась табличка: «бронь». Поскольку двигаться дальше совершенно не хотелось, я села тут. Не прошло и минуты, как нарисовался официант — кудрявый паренёк. Он узнал меня, участливо наклонился.
— Вам плохо?
Как же я выгляжу, спрашивается, если каждый уверен, что мне срочно нужны лекарства?
Покачала головой:
— Здесь нельзя? Занято?
— Сидите, — разрешил паренёк, озабоченно изучая меня, взял табличку, положил её на стол так, чтобы надпись была не видна, — директор оставляет на всякий случай, вдруг кто важный явится, а мест нет. Будете уходить, поставьте обратно.
— Хорошо.
— Принести чего-нибудь? Шампанского?
— Воды, если можно. Спасибо.
Хм... кто-нибудь важный... Не очень-то презентабельное место. Сцена не видна. Сейчас особенно — музыканты ушли на перерыв, так что отсюда я могла разглядеть только гриф возвышавшегося над всем остальным контрабаса. Зато столики партера как на ладони! А-а-а... понятно. Это местечко для слежки за посетителями ресторана, можно незаметно наблюдать буквально за каждым завсегдатаем. Случайные — разместившиеся на галёрке — тоже под прицелом.
Именно так я себя и ощущала: шпионом под прикрытием. Кудрявый мальчик, проплывая мимо с подносом, выдал мне высокий стакан с прозрачной, как хрусталь, водой. Весёлые пузырьки бежали от донышка вверх, бесшумно лопались. Некоторые усыпали стенки, украсив их праздничными гирляндами. Отпила. В носу приятно защекотало. Минеральная. Хорошо.
