Читать онлайн Ирина Ваганова - Пути-дороги Недотроги

— Зачем привёл меня сюда, Проша?

Веснянка едва не стучала зубами, стараясь унять непонятный озноб. И не в речной прохладе было дело, а в охватившем всё её хрупкое тело желании прижаться к парню, замереть в его горячих руках. Что за колдовство? Неужто опоили её приворотным зельем там, у костра?

— Покажу, как солнышко в речке нашей купается, — шептал Прохор, обдавая лицо девушки хмельным дыханием.

— Неужто я не видала? — из последних сил Веснянка пыталась вывернуться из нежных объятий. — По осени с подружками завсегда на высокий берег ходим смотреть, как на дальнем повороте солнце в воду ныряет.

— С подружками — это одно, а с парнем — совсем другое, чуешь?

— Пусти, Проша, — пискнула девушка, стараясь отвести от себя настойчивые руки.

Он же подхватил зубами ткань рубахи на её плече, сдвинул в сторону и стал целовать шею, ключицу, ложбинку между грудями.

Ой-ёй-ёй... Заполыхало девичье тело, подогнулись колени... Ещё чуть — и упадёт Веснянка на траву, разомлеет под тяжёлым парнем и закричит от неведомых ранее чувств.

«Не смей любиться с Прохором до свадьбы! — заколотился в висках отцовский бас, — не то ждёт тебя судьбина Дуняши-утопленницы!»

Ухватилась девушка за эти слова, как провалившийся в болото путник за свисающую над трясиной ветку. Мигом напряглась, упёрлась парню в грудь и отшвырнула от себя.

— Чего творишь, охальник?

Замер он в шаге от девчонки, глаза сверкают, кулаки сжаты, рот недобро кривится:

— Так ты меня любишь?

Веснянка суетливо поправила одежду, не прекращая пятиться, и при этом не могла не залюбоваться парнем. Ой, хорош поглядеть! Плечи широкие, крутые, ноги стройные, длинные, кудри тёмные в кружок, глаза с прищуром — цвет не сразу определишь, но Веснянка знает: серые, как тучи вдоль зимнего горизонта. Все девки Крайней Рябиновки в Прошу влюблены. Да и молодки замужние засматриваются на парня. И никак в толк не возьмут, почему такой красавец Веснянку гулять зовёт, а не подружек её, там куда смазливее есть и ярче, чем бледная худыха с длинной русой косой, вполне обычными в их деревне голубыми глазами да светлыми бровями. Приятно Веснянке внимание Прохора, но памяти не потеряла, наказ отцовский хорошо усвоила.

— Люблю, да только...

— Чего? — сердито проворчал парень, резким движением сорвал высокую былинку и сунул тонкий стебелёк в рот.

У девушки ком в горле застрял, будто это её переломили да вот-вот в речку закинут. Закусила она губу, гоня неприятные помыслы, поглядела в сторону, посопела и нашлась с ответом:

— А ты меня любишь? Когда свататься придёшь?

— Свататься... свататься... Заладила! Будто не знаешь. Мои считают, рано мне. Пока старшого не оженили, я не при делах.

Веснянка знала даже более того. Младший братец Огонёк ещё весной подслушал разговор Прохоровой матушки с кумой. Обе наперебой ругали Веснянку и говорили, что не пара она их красавцу Проше. Затаила девушка эту сплетню глубоко в сердце, не проговорилась любимому, а теперь вот и вспомнила:

— Не позволят нам с тобой свадьбу сыграть, Проша.

— Так просто не позволят, а ежели понесёшь, некуда им деваться будет, — он шагнул ближе и потянулся к Веснянке. — Или ты не хочешь за меня?

— Хочу... только...

— Чего опять?

— Ежели бы ты доказал свою любовь.

— Как же я докажу, если ты меня к себе не допускаешь, недотрога!

— Так хоть цветок папоротника принеси, всё мне проще поверить будет. Он ведь влюблённым даётся, больше никому.

— Это как же понимать? — усмехнулся Прохор. — В лес меня гонишь?

— Не гоню, — замотала головой девушка, — а вот когда принесёшь мне тот цветок, поверю в любовь твою.

— Ладно, пошёл, раз так! — развернулся Прохор на месте, отбросил изжёванную травинку и пошагал вдоль берега к темнеющему вдали сосновому бору.

— Проша! — закричала Веснянка, не решаясь кинуться за ним вдогонку. — В шутку я! Вернись!

Парень не слушал, шагал себе, не оглядываясь.

Нечего делать бедной девушке — бежать за любимым опасалась, а вдруг в другой раз не выдержит натиска и поддастся сладкому нажиму? Ой, нельзя... нельзя... и не только потому, что батюшка заругает. Не очень-то верила Веснянка, что будущие свекровь со свёкром возьмут в дом гулящую. А ну как заподозрят, что от другого парня тяжёлой стала? Уж как строго следили за девушками в деревне! Это парням распутничать не запрещалось, хоть поведение такое и не хвалили, а девице одно подозрение могло всю жизнь испоганить. Вот хоть как той Дуняше.

Потеребила Веснянка косу, повздыхала, глядя вслед Прохору, а как силуэт его в дымке сумрачной скрылся, пошла домой. Возвращаться на поляну, где вокруг костра пели да плясали, не захотела — не тот настрой. Брела по тёмной улице, глотала слёзы да думала о несчастной Дуняше, пример которой многих девушек от страшной ошибки уберёг.

***

Давно это было, ещё отец Веснянки подростком в ночное лошадей гонял, а мать за младшими сестрёнками присматривала. Дуня жила в соседней деревне. Красавица была не в пример Веснянке: волосы густые, тёмные, брови дугой, ресницы, словно крылья бабочки Шоколадницы, грудь, бёдра — всё при ней. Многие парни, да и мужики вдовые на девицу заглядывались, а она страдала по заезжему прасолу[1]. Тот, конечно, любого деревенского мужика мог за пояс заткнуть: статный красавец с громоподобным голосом силищу имел недюжинную и характер крепкий, одежда на нём всегда была добротная и чистая, будто только купленная — ни заплат, ни пятен, ни даже малой штопки. А уж как картуз на его рыжих кудрях сидел — загляденье! Каждый раз этот прасол, как в Дуняшину деревню приезжал по своим закупочным делам, ей подарочек привозил. Без памяти влюбилась в него девушка, всем сватам отказывала, умоляла родителей позволить ей замуж за прасола пойти, но те упёрлись, не захотели красавицу-дочь на сторону отпускать, да и слух про того мужика недобрый шёл, болтали, что в каждой деревне у него такая «Дуняша» имелась. Тут уж не понадеешься, что состоятелен и деловит.

Ни на кого другого Дуня смотреть не хотела и советов чужих не слушала — так и сбежала с тем прасолом.Погоревали-погоревали родные, да и смирились. Полгода не было вестей от беглянки, а потом в очередной свой приезд горе-супруг привёз её и вернул со словами: «Строптива больно, а жена покладистой должна быть, не ревнивой». После такого позора никому Дуняша не нужна была ни в родной деревне, ни в соседних.

Спряталась брошенка в родительской избе, соседям на глаза не показывалась, да только дома ей житья тоже не было: целыми днями одни попрёки да увещевания. Вот пригрело солнышко, вся деревня на лугу собралась лето встречать. Ночь напролёт веселились односельчане: пели, гуляли, хороводы водили, через костры прыгали. Тому, что Дуни нет среди них, никто не удивился — прячется, ясно. Под утро вернулись родные домой, а девки-то и нет. Ушла, а куда — неизвестно.

Хоть и распутная, а всё же жалко, на второй день искать стали. И люди кликали, и собаки по следу бежали, да только не нашлась Дуняша. Спустя неделю слух пошёл, что утопла девка в лесном озере. Тела не обнаружили, хоть и тыкали баграми и с берега, и с лодок. Знать, в омут затянуло. Только коралловые бусы остались мамке с папкой на память, что на берегу того озера в траве лежали, словно кровавые девичьи слёзы. Озерцо с тех пор так плотно кувшинками заросло, что, казалось, бегать по ним можно и в воду не проваливаться. Понятное дело, никто не бегал, да и купаться не лез — очень утопленницы опасались. Прозвали то место Дуняшиным омутом. Каждая девчонка во всей округе наизусть знала старую историю, а к берегу тому только самые отважные ходили просить вразумления у несчастной Дуни: кому из парней верить, а кого стороной обходить.

Веснянка ни разу не ходила. Разве может чему доброму глупая утопленница научить?

Да и потом… Она и сама всё о Прохоре знала: слишком он хорош для невзрачной Веснянки. Только разве сердце разума слушает? Так и стучит, когда парень подойдёт да за руку возьмёт, ещё и в глаза заглянет. Все мысли разбегаются, не до них.

За утренними делами Веснянка о Прохоре ни разу не вспомнила. Много забот в начале дня: корову Цыганку выгнала, проследила, чтобы строптивая животинка к стаду прибилась, а не куда-нибудь в сторону побрела, уж больно любознательна и строптива. Старый пастух дядя Ферапонт рукой помахал, дал знать, что за Цыганкой особый пригляд будет, Веснянка поклоном его поблагодарила да на двор вернулась. Тут курей надо на травку выпустить, цыплят в загородку согнать, где навес из сухих веток сооружён, чтобы хищная птица малышей не унесла. Потом ещё поросят накормить, да и в огород идти, пока солнце высоко не забралось. К завтраку всё успела, в дом вернулась, матушке отчёт дала. Та похвалила, с ночи ещё довольная была, что дочь не загулялась и не учудила чего непотребного. Да только доброе настроение недолго продержалось. Примчался Огонёк с шальными глазами да расцарапанным лицом.

— Где тебя носило, пострел? — возмутилась матушка. — А ну-ка иди умой рожу-то. Не то нарыв будет от грязи.

— Щас! — Огонёк потянулся за горбушкой, но получил полотенцем и руку отдёрнул. — Вот вы бранитесь, а я такое узнал!

— Умойся, мать тебе сказала, — сурово сдвинул брови отец.

Мальчонка попятился и уже у порога крикнул:

— Сеструхин жених пропал!

— Какой ещё жених? — всполошилась мать. — Чего мелешь-то, Огонёк?

— Прохор! Какой ещё? Все ихние мужики в лес собрались, искать будут.

— В ле-е-ес? — Веснянка замерла с недонесённой до рта ложкой, едва слышно просипела: — Зачем в лес-то?

— Заплутал, видать! — звонко крикнул из-за стены братец, плескаясь в тазу под рукомойником.

— Как же это? — не могла поверить девушка.

— А чего это его в лес потянуло? — хмуро спросил отец, не отвлекаясь от еды.

— Да леший, видать, закрутил, — поджала губы матушка. — Жаль, видный был парень.

— Да что это ты тризну раньше срока справляешь? — строго глянул на неё муж.

Веснянка поняла, что завтракать больше не может, отпросилась у родителей — узнать, что там да как.

— Иди, — кивнула мама, — тряпицей накрою да в подпол уберу. Потом холодную съешь. Ничего, сейчас жарко.

— Без тебя найдут! — крикнул убегающей дочери отец, но она притворилась, что не расслышала.

Огонёк с пониманием подмигнул ей, шмыгнул в горницу, затараторил что-то, отвлекая внимание родителей. Веснянка же опрометью бросилась из избы. Пока летела по улице, чуть не падала, так торопилась, совсем немного до Прохорова дома оставалось, как её окликнули:

— Эй! Заполошная, куда скачешь, словно курица без головы?

Несколько шагов ещё сделала, прежде чем остановиться, оглянулась. За кустами сирени на кособокой лавке лузгали семечки её подруги.

— Ой! Светланка, Милана! Не видала вас.

— К Прохору намылилась? — хитро подмигнула розовощёкая Милана. — Так пропал он. Или ты не слыхала?

Веснянка подошла ближе, присела на край скамейки.