Зив представил, как Мейрав и Гили сидят в гостиной и слушают новости. Что подумает Мейрав? Поверит ли она, что он способен на такое? И что почувствует Гили, когда вдруг увидит лицо отца на экране телевизора? Других близких у Зива в общем-то и нет. Родители умерли, с братом Итаем он почти не общается. Друзей тоже нет. До развода у них с Мейрав были общие друзья, но после развода друзья достались бывшей жене. От мысли об отце и матери у него защемило сердце. Не проходит ни дня, чтобы он не вспоминал о них. Ему особенно не хватало родителей в счастливые минуты: на их долю пришлось не очень-то много радости. А с трудностями он научился справляться сам. И пока они были живы, старался не рассказывать им того, что могло бы их расстроить. Этот арест конечно же сломил бы их.
– Это бред какой-то, – проговорил он, обращаясь не то к Нахуму, не то к себе самому. – Я ничего не сделал, никого не насиловал.
Нахум промолчал, только холодно посмотрел на Нево.
– Это не я… это ошибка, – пробормотал тот.
– Я жду твоего решения. У тебя осталось сорок пять секунд. Потом я ухожу, – сказал Нахум и поднялся с места.
Нахум ходил по комнате из угла в угол и каждые несколько секунд смотрел на часы, давая понять, что время истекает. Это хождение еще сильнее действовало Зиву на нервы. Давление на мочевой пузырь росло, становилось по-настоящему больно. Какого черта он пил эту проклятую воду?! Нахум так заботливо ее подносил, Зиву и в голову не пришло ничего дурного. А ведь до ареста он еще и упаковку пива выпил!
– Все это выдумки! – почти крикнул он. – Ничего этого не было! Я никого не насиловал.
Нахум поглядел на него с отвращением, поднял трубку телефона внутренней связи и сухо сказал:
– Организуйте транспорт в Абу-Кабир. Нево, ты был когда-нибудь в Абу-Кабире? – поинтересовался он, положив трубку.
Зив помотал головой.
Нахум усмехнулся:
– Ты еще пожалеешь. Ох как ты пожалеешь. Не хочешь описать все как было – не надо. Это твоя ошибка. Ты хоть понимаешь, какой ты идиот? По мне, так ты уже признался. В жизни не встречал такого придурка!
Эли Нахум был недоволен. В самый последний момент что-то пошло не так. Нево уже практически раскололся, был готов раскаяться и сознаться, но внезапно по непонятной причине отступил. «Где я ошибся?» – спрашивал себя инспектор. Он-то был уверен, что все идет хорошо, что Нево заглотил наживку и осталось лишь вытащить его из воды. В глубине души Нахум даже надеялся, что, получив признание в изнасиловании Ади Регев, он заставит Нево сознаться и в предыдущих преступлениях. С изнасилованием всегда так: есть шанс, что оно не первое. Ведь Ярон Регев видел, как парень выслеживает новую жертву.
Не поторопился ли он дать Нево ручку и бумагу? Тут ведь важно уловить момент. Возможно, если б он подождал еще пару минут и не просил бы подозреваемого написать, а писал бы сам, как положено, у него уже имелось бы готовое признание.
Нахум взглянул в одностороннее стекло. Нево по-прежнему сидел в комнате для допросов, полностью уйдя в себя, почти не шевелясь. Прошел час, как Нахум оставил парня одного, только попросил своего помощника Оада сводить его в туалет. Некоторые люди от боли становятся еще упрямее. Да все без толку. Нево, надо думать, стало легче. Нахуму – нисколько.
В самом конце допроса что-то в парнишке изменилось.
Или он с самого начала дурил инспектору голову…
