— И все? Больше не знаете?
— Отчего же? Еще одна есть, — продолжал мужик. — Девка молодая, но она юродивая, не в себе немного, с родственниками своими живет. Но она не гадалка, а как бы это сказать… на руку смотрит. И что там, на руке, разглядеть можно? Не пойму. Моя женка один раз у нее была, так та ей ничего толком не сказала. Потому Аленка моя к старухе-то и ходит.
— Тогда покажете нам дом старухи?
— Покажу. Я как раз мимо избы ее проезжать буду.
Сабуровы и Людмила последовали верхом за телегой. Едва они отъехали от реки, Василий, подведя своего жеребца к вороному брата, тихо спросил Мирона:
— И что, брат, ты в водяного этого веришь? Странно все как-то.
— И не говори, — кивнул младший Сабуров. — Не думаю, что водяной такие порезы на коже оставляет. И видно, что руки у парня все в крови. Словно он дрался кулаками с кем-то.
— То-то и оно, — добавил Василий. — И непонятно, отчего только мужики гибнут, этот парень очень крепкий был. И видно, что руки у него сильные. И дрался, мне думается, тоже с каким-то сильным мужиком, а может, и с двумя. Раз они его порешить смогли. Нет, не водяной это точно...
Спустя час мужик указал им на нужный дом, и Сабуровы и Людмила, привязав лошадей у ворот, прошли в избу. Старуха встретила их подозрительным взглядом, прямо с порога спросив:
— Чего вам, касатики?
— Говорят, вы, бабушка, гадать умеете? — первым нашелся Мирон, держа руку на рукояти палаша, зная, что если эта ведьма связана с нечистью, то надо быть наготове и действовать очень скоро. Видимая немощность старухи не могла усыпить его бдительность, так как старик-колдун, которого он убил, бился с ним не хуже любого искусного воина.
— Умею, — кивнула старуха. — Ежели серебром заплатишь, погадаю.
Достав из мешочка пару серебряных полушек, Мирон протянул их старухе.
— Ох, касатики! Проходите, всем погадаю, — обрадованно проскрежетала бабка.
Старуха прошла в конец избы и достала с высокой полки вырезанную из дерева фигурку. Налив в берестяную миску воды и поставив ее на стол, она велела Мирону первому сесть напротив нее. Опустив деревянную фигурку в воду, старуха начала мешать ее рукой, что-то приговаривая. Мирон подозрительно смотрел за гадалкой, так и не убирая ладони с палаша. Он видел, что старуха живет очень бедно, и где искать самоцвет или обруч золотой, было непонятно. Остановив руку, старуха посмотрела в упор на Мирона и проговорила:
— Воином ты будешь всю свою жизнь долгую и помрешь в девяносто три года.
— Ух, бабушка, — опешил Мирон. — Вот так сразу всю жизнь мне и предрекли. А еще что скажете?
— Детишек у тебя много будет да женка одна. Все это вижу.
Еще задав пару вопросов, Мирон отошел от ведьмы, осматриваясь по сторонам. Его так и подмывало спросить в лоб гадалку о Чаше, но он опасался того, что, если старуха не состоит в «схороне», он откроет ей тайну, которую та не должна знать.
— Иди гадай, я пока покумекаю, что делать, — велел Мирон Василию.
К младшему Сабурову подошла Людмила, которая до этого молча сидела на лавке в стороне.
— Это не она, — тихо сказала девушка, Мирону на ухо.
— Правда?
— Аура у нее бледно-золотистая, не бордовая. Ведьма она просто и вряд ли про «схорон» ведает. Да и по глазам ее видно, что не делает она людям зла.
— Ты уверена, девка? — нахмурился Мирон.
— Да.
Они быстро покинули дом гадалки, едва Василий закончил свое гадание и тоже вышел к ним.
