К братии относился он с искреннею любовию, имея в виду, что молодой человек – как воск: из него все можно сделать при благоразумии и братском терпении. Никого из монастыря не выгонял; напротив, чем большими одержим был человек немощами, тем больше он на него обращал внимания и ходил, бывало, за ним, как мать за малым ребенком. «Он пришел к нам в обитель искать спасения, – так рассуждал о. Моисей, – с любовию пришел к нам, доверил нам душу и вечное спасение нам поручил. А мы за его любовь заплатим ему презрением. Да не будет! Христос немощи всего человечества восприял на Свои рамена, а мы не потерпим немощи одного человека? Падших поднимают, немощных врачуют, а не топчут, не изгоняют. Какой же врач будет гонять от себя больных? За каждую порученную нам душу мы должны отчет Богу дать. Бог истяжет нас на Страшном суде, если мы дадим погибнуть душе нашего брата. Мы взяли его на свои руки, мы за ним ходили, мы его пестовали, за что же другой-то примет мзду за наше насаждение».
Нужно ли было вразумить кого, он не нашумит, не накричит, не оскорбит. Если кто сделает что-нибудь неподобное, он только потрет себе руки, пожует губами и молвит: «Да, недостаточек, брат, ты». И больше ни слова. Если с кого требовалось взыскать за какую-либо вину, так он не тотчас позовет его к себе, дабы не дать места гневу, а позовет к себе на другой день, когда утихнет волнение, и выйдет к провинившемуся не прежде, как побывав в своей образной, – постоит, помолится и тогда только выйдет, начнет говорить тихо, кротко и с любовию, с чрезвычайною осторожностью в словах. Иной виноватый согласился бы лучше положить в трапезе двести поклонов, чем выслушивать его кроткое увещевание.
Иногда же о. Моисей и наказывал – чем бы вы думали? – подарками! Это смотря по вине. С трепетом ждет провинившийся в чем, как о. Моисей пришлет келейника с приказом явиться к нему на другой день, и, явившись, ждет себе выговора от настоятеля. Но он, встретив виновного благодушно, любовно, заговорит совсем о другом каком-либо предмете, не касающемся вины, и вместо выговора вынесет чаю или сахару и скажет: «У тебя, брат, чай небось уже вышел! Возьми, кушай на здоровье». И только.
Обладая даром слова, знанием сердца человеческого и изучивший Св. Писание и учение свв. отец – словом, исполненный духовной мудрости, о. Моисей признавал, однако, трудность совмещения в одном лице трех обязанностей – настоятеля Пустыни, духовника и наставника или старца, и потому, исполняя одну многосложную настоятельскую должность, поручил духовное руководство братии Пустыни и скита о. Леониду, к нему же направлял и посетителей Пустыни для очищения совести и руководства в духовной жизни[18].
О старчестве, или духовном руководстве
Святой Иоанн Лествичник в слове 26, § 31 пишет: «Свет монахов суть Ангелы, а свет для всех человек монашеское житие, и потому да подвизаются иноки быть благим примером во всем, никому же ни в чем же претыкание дающе, ни делами, ни словесами. Если же свет сей бывает тьма, то оная тьма, т. е. сущие в мире, кольми паче помрачаются».
«Изшедшим из мира необходим наставник, ходатай к Богу и по Боге, который, стоя посреди деяния и видения, воздевал бы за нас руки к Богу, чтобы наставляемые им перешли море грехов и победили Амалика страстей; ибо изшедшие из Египта имели наставником Моисея, а избежавшие из Содома – Ангела
