Опыт остановленной жизни. Основание всеобщей науки - страница 17

Говоря словами Есенина, в эти годы своего духовного становления «по луне и звездам он школу проходил». Вечерами было время для неспешного созерцания ночного неба. Небо в городском центре не бывает таким звездным, как на окраине, где был родительский дом. Многие городские жители никогда, наверное, не видели такого яркого от звезд неба, какое он созерцал и впитывал в себя вечерами. На краю города, в стороне от центра небо глубокое, бездонное. Ночное звездное небо – не молчащее, но говорящее небо. Не только «звезда с звездою говорит», по выражению поэта, но и тому, кто их созерцает, звезды говорят о многом. Звездное небо есть явление мироздания. Бездонная глубина космоса зовет к себе и говорит о жизни, вечной и бесконечной. О единстве мира говорят звезды; о том, что человек не чужд, но единороден космосу, есть сын его родной. Отец небесный ждет человека в простор космоса. Небо ночное снилось ему с движением в нем таинственным, с письменами среди звезд.

Кто объяснил, как рождается мысль? Почему пробуждается мышление? Сначала подросток впитывает в себя мир в созерцании, читает книги, получает впечатления. Возможно, излишней впечатлительностью он обладал, потому что когда ложился спать, долго не мог уснуть, долго не могли утихнуть в душе впечатления дня, в том числе от прочитанных книг. Однажды, когда он уже засыпал, в уме прозвучала словно сказанная вслух фраза «пространство – фундамент». Конечно, этому определению в уме предшествовали частые созерцания звездного неба вечерами, впечатления от чтения учебника астрономии и размышления о пространстве и космических телах. «В каком смысле, – думал он, – пространство есть фундамент? Или пространство нужно понимать только как то, в чем находятся космические тела, или, кроме того, и как то, из чего они состоят, как материал тел, материю, субстрат?» Если пространство понимать только как внешнюю среду тел, не связанную с телом субстратно, как, например, воду для пловца, то невозможно понять ни природы пространства, ни природы тела, ни природы движения. Но, скорее, тело относится к пространству, как волна к воде, как сгущение, уплотнение в воде к самой воде. Тело есть активная форма, волна возникновения, а пространство – материя, субстрат, материал. Пространство при таком понимании его есть фундамент, субстанция, основа, всеобщая среда тел.

При ознакомлении с содержанием наук о природе, таких как биология и астрономия, видно, что при большом объеме фактического, эмпирического материала многое в этих науках остается непонятым. Наверное, с удивлением каждый сколько-нибудь мыслящий подросток узнает, как много еще остается в науках того, что ждет своего объяснения. В биологии, науке об организмах биосферы, нет понимания сущности организма и жизни, нет понимания законов развития биосферы, в частности того, как возникли организмы, по каким законам возникают виды, как возник человек. В науке о космосе, в астрономии, нет понимания того, как возникают и эволюционируют космические тела – галактики, звезды и планеты. До настоящего времени нет приемлемого объяснения эволюции Солнечной системы. Он задумывался о познании и осознавал, еще не формулируя это ясно, несоответствие между фактическим материалом естественных наук и пониманием его: «У природы нет от человека тайн, но познание подвигается с великим трудом». Природа открыта человеку в явлении, является ему. Знание явлений отражено в естественных, эмпирических науках как содержание этих наук. Но наивны, несостоятельны попытки объяснения естествоиспытателями этих явлений. О современном состоянии наук можно сказать, что знаний много, а цельного, единого, всеобъемлющего знания нет, поскольку нет понимания. Достижение полноты знания возможно только на пути метафизического, единого познания. Современная наука есть знание без понимания. Он начинал понимать, что в познании существующего, кроме наблюдения, большое значение имеет размышление. Именно в мышлении открываются мир, космос, существование. Сущность явлений чувственно не воспринимается, ее можно только понять в мышлении. Вершина познания есть понимание явлений. С этого времени, с шестнадцати – восемнадцати лет, в нем возникло стремление к пониманию существующего. Это стремление возникло не как стремление к частному пониманию, но как стремление к единому пониманию мироздания, стремление к всепониманию. Было понятно и тогда уже, что частное понимание невозможно, но частное явление можно понять достаточно полно лишь в пределах всеобщего понимания сущего.