Опыт периодизации социальной истории - страница 20

Но не успел Учитель, подобно нам, усвоить работу Л. Борина «Закат капитала», как его арестовали, потаскали по судам, помотали по пересылкам и забросили в мордовский лагерь, где он познакомился с занятными взглядами и убеждениями его обитателей.

Быстрое знакомство Учителя с разнообразными оппозиционными взглядами на современное состояние советского общества и его историю избавило Учителя от оков сектантского мышления, очень характерного для большинства таких диссидентов, как мы. Для Учителя лагерная информация была абсолютно равнозначна той информации, которую он получил из «Заката капитала». Он воспринимал ее как посторонний наблюдатель, а в лагере чувствовал себя не политическим заключенным, а случайным посетителем. И, если мое сектантское восприятие лагерного инакомыслия определило мою политическую позицию и мое лагерное поведение, то Учитель совершенно никакой политической позиции не занимал, его поведение было в высшей степени индивидуальным, и в лагере он оставался личностью исключительной.

Когда его перевели из семнадцатого лагеря к нам на «тройку», где содержался я и наш товарищ по группе Дмитрий Куликов, мы встретили Учителя, как своего, но с первых же разговоров выяснилось невероятное обстоятельство: по своим воззрениям мы не могли попасть под одни знамена. Учитель не имел никакого понятия о марксизме, а на «Закат капитала» смотрел не как на программную работу «движения», а как на частную точку зрения. Мы посмеялись над этим забавным положением, отметив, что лагерная присказка «кого только ЧК не наловит!» имеет к нам самое непосредственное отношение.

В то лето, когда мы встретились с Учителем в Мордовии после долгих и душных месяцев камерного содержания в тюрьмах, я был озабочен поиском причин слабости и несостоятельности нашего сектантского направления. Поэтому первые беседы с Учителем о «Закате капитала» превратили эту работу в отправную точку научного поиска. Для нас «Закат капитала» поставил под сомнение вопрос о формационной принадлежности социально-политического строя в Советском Союзе. А мы, отметив несостоятельность массы признаков, которые легко интерпретируются, и за социализм, и против него, стали искать более надежный критерий, способный измерить нынешнюю ступень общественного развития и соотнести ее с другими уровнями исторического процесса. В конечном счете, вопрос принял более четкую форму: каков бесспорный критерий периодизации социальной истории, в каких единицах измерять исторический процесс?

Такая простая цепь вопросов выстроилась в нашем сознании только в лагере и только благодаря двум обстоятельствам:

1) что Учитель знал о той степени научной строгости, которую несет структурализм в гуманитарные науки,

2) что общение с марксистами сделало более серьезным отношение Учителя к научному наследию Маркса.

Позднее, когда мы познакомились со всей советской литературой по данному вопросу, оказалось, что в ней проблема формулируется почти таким же образом, за исключением отправной точки, ибо для советской официальной науки немыслимо сомнение в реальном существовании социализма в СССР.

По этой причине, в проблемной литературе, наиболее энергичные попытки решить вопросы периодизации социальной истории ограничиваются «докапиталистическими обществами», что само по себе исключает возможность решения проблемы, ибо сужает поле исследования до уровня, который значительно ниже того, где находился Маркс, пытаясь решить ту же проблему. Маркс, как известно, искал критерий периодизации истории на всем обозримом отрезке времени: от возникновения общества, вплоть до им же экстраполированного коммунизма.