Опыт восхождения к цельному знанию. Публикации разных лет - страница 26

. Идея Платона – диалектический символ. В алогической символической парадигме, в континуальном рельефном мышлении символ – хранитель тождества внутреннего и внешнего; оставаясь апофатичным, но являясь в выражении, он – носитель общей для них энергии смысла, в то время как в логико-понятийной модели (поле понятий) он всего лишь термин. Всё это далеко не самоочевидно даже для человека весьма высокообразованного, но знающего об особенностях античного миросозерцания от множества разноречивых толкователей, а главное, привычно воспринимающего историю как себя в прошлом, а не переживающего её как прошлое в себе.

Лосев не только отдаёт предпочтение Платону, но и детально прослеживает развитие платоновской мысли; то же совершает он и по отношению к неоплатоникам. Более того, он подвергает тщательному анализу их многочисленных комментаторов и толкователей, высвобождая из-под многовековых наслоений-заблуждений чистую и ясную мысль, подобно талантливому реставратору древних картин, являющему миру их замечательную первозданность.

И при всём этом он твёрдо стоит на позиции ортодоксального христианства – сочетания единства и свободы Церкви как Тела Христова, в которой людей объединяет любовь к Сыну Божьему. Исхождение Св. Духа от Отца (непризнание Filioque), православный энергетизм (человек соединён с Богом не по сущности, а по энергии), возможность сотворчества с Богом и прижизненного обретения Божественной благодати – это не отвлечённые сухие догматы, но глубоко переживаемые, философски осмысленные и практикоориентированные жизненные установки человека, обращённого к стяжанию Св. Духа, к синтезу веры и знания в вéдении, к телесно-духовной утверждённости в вечности.

Таким предстаёт мне Алексей Фёдорович Лосев. Причастность к его миропознанию делает собственную жизнь несводимой к экзистенции, к индивидуальному самоутверждению, к выполнению лишь социальной функции – в ней всё чётче начинает проявляться характер миссии высокого предназначения, имеющего эзотерическую, мистическую основу. Следовать этой миссии – высокая честь.

Освоение лосевского наследия – путь обретения цельного знания, требующий новой целостной картины мира – новой парадигмы. Тоска по ней давно проникла в общественное сознание. Между тем православно понимаемый неоплатонизм Лосева даёт возможность наметить её фундамент уже при рассмотрении всего лишь одной проблемы: Единое – единственное – единичное.

Неоплатоническая тетрада, безусловно, символична, а не схематична, и Единое в ней апофатично: ни то, ни то и ни это, поскольку выше явленной в мысли предметности, но лишь потенция, неисчерпаемая возможность проявления. Однако в античном миросозерцании (мировосприятии) это Единое не имеет предания, имени, то есть священной истории. Всё это появляется лишь с христианством, с воплощением в Едином Св. Троицы – нераздельных и неслиянных Ипостасей. Жёсткое единобожие иудаизма и языческий политеизм неоплатонизма находят разрешение в троическом откровении.

Ортодоксальное христианство всегда подчёркивало совершенную единичность начала в Св. Троице, отсутствие ступенчатой субординации Её Ипостасей. В святоотеческой литературе (в частности, у Иоанна Дамаскина) «Дух Св. есть Дух Сына не как из Него, а как чрез Него. Он исходит как некое сияние, проявляющее сокровенную благость Отца и возвещающее Слово. Слово и Дыхание совместны, но Дыхание ради Слова, то есть чрез Слово… В Божестве Троичность дана и открывается в нераздельности Единого Существа. Различение только мыслится, оно не переходит никогда в рассечение, как различие не переходит в раздельность… Мы называем ипостаси совершенными, чтобы не ввести сложность в Божеское естество, ибо сложение – начало раздора, – сложение никогда не даёт действительной сплошности, непрерывности и единства».