Ещё в вертолёте по пути в Центр старший группы эвакуации, поздравив меня с успешным окончанием миссии, заметил:
– Дэн, – у твоего «скафандра» плечо прострелено, – дай-ка обработаю.
– Правда? – удивился я, ибо в пылу погони ничего такого не почувствовал. – Ничего страшного, не смертельно.
– А то ты не знаешь замашки наших состоятельных заказчиков, – хмыкнул старший, – они ещё в суд на контору подадут за ущерб, нанесённый внешнему виду их ненаглядного отпрыска. А то, что если б не мы, а в первую очередь, если б не ты, их бы дитятко лежало б сейчас на дне выгребной ямы с простреленным затылком, до них не доходит обычно.
Ворчи, дружище, ворчи, как обычно после сильного нервного перенапряжения погружаясь в расслабляющее дремотное состояние, думал я. Всё верно, всё так и есть. Но разве от этого спасённая жизнь становится менее ценной? Опять цена. Вопрос в цене. Всегда только в ней. Центр не отправит меня спасать из плена бедняка, ибо слишком велика себестоимость операции. Но ведь и боевики нищего похищать не станут. Что им с нищего взять? Вот и выходит, что вопрос всегда в цене. Неужели ценность человеческой жизни измеряется исключительно в денежных знаках или, там, килограммах золота? Не забивай голову, скомандовал я сам себе, а то клиент очнётся, наслушается твоих мыслей, да свихнётся ненароком. Спать.
А в Центре нас уже, разумеется, ждали. Техники ещё не успели подхватить спасённое тело, чтобы забрать его в своё подземное логово, напичканное самой современной аппаратурой, дабы наконец разделить нас с клиентом и вернуть меня в мою собственную биологическую оболочку, как на встречу мне кинулась, цокая высоченными шпильками по кафелю, изящная леди неопределённого возраста.
– Сыночек мой! – она тянула ко мне руки с художественно наманикюренными коготками. – Ты жив! Как же мы с папой переживали за тебя!
Позади дамы, изо всех сил стараясь не растерять величественного облика, топтался крепкий красивый мужчина, судя по всему, это и был отец. Мне часто приходится сливаться с нервной системой разных людей, видимо, поэтому я очень чётко улавливаю эмоции. Вот и в это мгновение мне показалось, что в отличие от супруги, которая явно играла роль любящей матери (на самом деле, плевать ей на всех, кроме себя любимой), мужчина с трудом сдерживался, чтобы не зарыдать от счастья и не бросится со слезами на шею сына. Да, бывает и так, вздохнул я мысленно.
– О, боже, да ты ранен, мой бедняжка! – заметив слегка окровавленную повязку на левом плече спасённого, воскликнула, тем временем, мать, да так, словно ей доставили тело сына по частям.
– Мадам, – мягким прикосновением остановил её Цербер, как все мы в Центре привыкли называть шефа службы безопасности, – это пока не ваш сын.
– Как? Не может быть! Это не Ники? – изумилась леди, однако опустила руки и отступила на шаг.
– Сознанием вашего сына сейчас управляет наш сотрудник, – вступил в разговор доктор Цейтлин – наш бессменный научный руководитель, человек весёлый и жизнерадостный, один из создателей самого метода «подселения», из-за чего наш Цербер не спускал с него глаз ни днём, ни ночью. – Пройдите в комнату ожидания, где вам предложат напитки и лёгкие закуски. Процедура займёт около часа.
