Оранжерея для Розы - страница 8

– А швы больно накладывать? – нерешительно спросила она, стараясь смотреть в сторону.

До этого вопроса Эдвард практически не смотрел на Розу, сконцентрировавшись на задаче. Он обработал рану и готовил обезболивающее, но после вопроса впервые встретился взглядом.

Карие глаза Розы при дневном свете показались еще ярче. Она напомнила фарфоровую куклу. Такая же хрупкая. Каштановые волнистые волосы, заплетенные в широкую косу, красивым контрастом обрамляли светлую кожу.

В Розе он заметил что-то неуловимо знакомое. Выражение глаз или нотки цветочных духов.

«Только этого не хватало!» – одернул он себя. Роза удивилась его пристальному взгляду.

– Все в порядке?

Эдвард быстро отвел глаза, неосознанно махнув головой, смутившись своих мыслей.

– Не переживай. Сделаю обезболивающее.

«Похоже, надо отдохнуть», – подумал он. Эдвард ловко сделал укол.

– А вы же врач?

– Роза, давай на «ты»? Мне кажется, я ненамного старше, – с улыбкой ответил Эдвард. – Нейрохирург.

– Ого. – В голосе Розы прозвучало восхищение. – Значит, мне повезло. Даже не задумалась о том, что не каждый врач мне наложит швы. Так бы пришлось ехать в больницу.

– Ноги я зашиваю нечасто. – Он снова улыбнулся. – Скажи, что ты делала на заборе? – Эдвард сделал над собой усилие, чтобы не рассмеяться.

– Я спасала кота, – серьезно ответила Роза, стараясь не показывать свое смущение.

– На него лаяли собаки в соседнем дворе, и мне пришлось вмешаться, – ответила она на недоуменный взгляд Эда.

Эдвард вскинул бровь. Мысль, что Роза меньше часа назад отгоняла собак и взбиралась в длинном платье на высокий забор, удивила его.

– Довольно смело. И опасно.

– Ну вот скажи, ты бы оставил кота на моем месте? – слишком серьезно спросила Роза, своей интонацией рассмешив его.

Он на пару секунд задумался.

– Не оставил бы, конечно, но, думаю, я лучше перелезаю через заборы.

Девушка пожала плечами. Почему-то в этом она не сомневалась.

– Роза, а чем ты занимаешься? Училась или работала где-то до переезда? – спросил Эдвард с искренним интересом, пытаясь отвлечь ее от рассматривания раны.

– Я художница.

Эдвард подумал, что другая профессия представляется для нее с трудом. Они не общались ранее, но уже в первую встречу он заметил ее неподдельный интерес к картинам и что она часто витает в облаках, будто пребывая в своем вымышленном мире.

Он улыбнулся.

– Мне кажется, когда люди узнают, что ты рисуешь, первым делом просят нарисовать потрет.

– Это точно! – засмеялась Роза.

– А чем рисуешь? – постарался он снова ее отвлечь.

Роза мечтательно посмотрела в сторону, тут же вспомнив свое любимое увлечение.

– Я очень люблю писать маслом. Могу писать картины днями напролет! – И с некоторой завистью добавила: – Кстати, твой чемодан отлично бы подошел для хранения художественных инструментов. В нем столько отделов!

– Наверное, – ухмыльнувшись, ответил он, аккуратно накладывая последние стежки. – А сейчас что рисуешь? Или пишешь? Как там правильно?

– В основном делаю иллюстрации на заказ. – И с некоторой грустью в голосе добавила: – Я не стала брать масло с собой. Почему-то подумала, что оно тут будет лишним. Я писала картины для себя. Не продавала их.

Написание картин у Розы ассоциировалось с домом, родителями и тем спокойствием, с которым пришлось попрощаться.

Эдвард как раз закончил накладывать швы и поднял голову, взглянув на нее.

– Первое время может болеть. Если что-то будет беспокоить, обращайся.