– Что за параша, твою мать? – Кац впервые в жизни обложил матом незнакомого человека. – И как нам работать теперь?
На Егорова было жалко смотреть.
– Я всё делал правильно… Это эмиссионный МСА, я работал с ним…
– Да, эмиссионный! А нам что теперь прикажете делать?
– Подожди, Ефимыч, – вмешался Вовка. – Тут дело не в спектрометре, похоже…
– А в чём?
– В этой штуковине твоей. Что-то с ней не так. Прибор, кажись, из-за неё-то и отключился.
Вовка вытащил орех из-под планки.
– И смотри: она остыла и цвет поменялся.
Действительно, орех опять приобрел серебристый цвет, точно такой же, как был вчера в машине. Взяв его из Вовкиной руки, Кац почувствовал, что он стал прохладным или, пожалуй, нет – комнатной температуры. Внутреннее раздражение сразу куда-то испарилось. Взгляд Семёна Ефимовича потеплел, и он, глядя на новенького, сказал уже примирительным тоном:
– Вы, Андрей Леонидович, не обижайтесь. Просто утро какое-то суматошное. Вывод я делаю однозначный: вы в теме. И доложу об этом Галине Викторовне. Хоть с завтрашнего дня оформляйтесь.
Егоров, не ожидавший такого поворота событий, просиял.
– Значит, я вас устраиваю?
– Да. В принципе, у нас здесь работы не сказать, чтобы чересчур, но бывает, зашиваемся. Теперь, надеюсь, с вашей помощью обойдёмся без авралов. Если есть время, познакомьтесь с ребятами, а мне надо к руководству. Щелкунова после встречи не просила к ней зайти?
– Нет. Сказала, что всё узнает через вас.
– Ясно. Я её скоро увижу. А с какого числа выходить – вам скажут. Либо она, либо Федосеева, наша зав по кадрам.
– Спасибо!
Как только Егоров начал ручкаться с Вованом, Васиным, Зиденом и Овечкиным-Портновым по части знакомства, Семён Ефимович убрал орех в ящик своего стола и покинул помещение.
Плановое собрание у руководства прошло быстро. Рапортовать о каких-то супердостижениях начальникам подразделений «Салюта» – в том числе и Кацу – было нечего, острых проблем на повестке тоже не стояло. Будничная летучка. Когда все разошлись, Семён Ефимович остановил в коридоре Щелкунову и сказал, что уровень новенького его устраивает. «Оформляйте хоть с завтрашнего дня», – заключил он. Галина Викторовна обрадовалась.
– Вы не пожалеете, он хороший специалист. Я его давно знаю.
– А что у него на «Агате» не срослось?
– Трудно сказать. Сам он не рассказывал, а мне спрашивать как-то не с руки… Но такое случается сплошь и рядом, не мне вам говорить.
– Это точно. Ладно, тогда прошу заблаговременно уведомить о дне его выхода.
– Безусловно. Я рада, что всё получилось.
И Щелкунова, помахав ему на прощание, развернулась. Кац, бросив взгляд на её ягодицы, ходящие, словно жернова, сказал себе по-доброму: «Симпатичная, сучара»… Ему вдруг стало любопытно, откуда могут знать друг друга Щелкунова и этот новоприбывший. Родственники? Нет, непохоже. Муж и жена? Исключено. Да, Щелкунова замужем, носит обручальное кольцо. Но своего дорогого супруга она бы продвигала более напористо. Любовники? Чёрт их знает. «Да что ты себе всякую муру воображаешь? – сказал ему внутренний голос. – Возвращайся к ребятам».
В лаборатории новенького уже не было. «Семён Ефимович, а спектрометр-то фурычит! – огорошил его прямо на входе Овечкин-Портнов. – Глядите, вот!» Кац подошел к прибору – и действительно: тот как раз вёл анализ содержания титана в болванке, только что принесённой из цеха обработки. «И хоть бы хны!» – добавил Овечкин-Портнов, наблюдая за боссом.
