Матери дома не было. Вместо нравоучительной лекции за опоздание Эфраим нашел записку на холодильнике, сообщавшую, что ужин готов. Похоже, мама опять на вечерней смене в супермаркете.
Его беспокоило, что желания вызывали непредсказуемые последствия, о которых он не просил. По крайней мере сейчас монетка сработала в его пользу: матери не было дома, она никогда не узнает, что сын пришел поздно, а значит, первые две недели каникул он не просидит наказанным. С монеткой будет достаточно просто вновь наладить мамины дела. Или даже лучше: пожелать работу, которая будет ей действительно в радость, ту, на которой ей станут платить гораздо больше.
Эфраим на вечеринке почти не ел, хотя почти все время стоял у столика с закусками, так что сейчас отрезал себе большой кусок мясного рулета и щедро положил картофельного пюре – на его памяти таких блюд мать никогда не готовила – и понес тарелку в комнату. Стоило ему сесть у компьютера, как на экране вспыхнуло сообщение от Натана, правда, звук от него оказался странным, как будто искаженным. Только сгоревшей звуковой карты сейчас Эфраиму и не хватало.
«ПРИВЕТ. Где ты был?» – напечатал Натан.
Обвиняющий курсор подмигивал Эфраиму. Значит, Натан действительно приходил к дому Джены.
Эфраим откинулся назад, насколько позволяло кресло, и стал перекидывать четвертак из одной руки в другую. Глубоко в душе он надеялся, что монетка изменила мир так, что Натан ничего не знал о вечеринке, как произошло с его матерью. Теперь же придется рассказать все начистоту и извиниться; если бы Эфраим соврал сейчас, то выглядел бы еще большим придурком.
Правда, если подумать, можно было загадать очередное желание, и тогда Натан просто забыл бы об этом вечере. Друг бы ничего не заметил и не обиделся. Эфраим стиснул монетку в руке, а потом припечатал четвертак к столу рядом с клавиатурой и написал: «Прости. Я должен был раньше сказать тебе о вечеринке».
Натан любил, когда Эфраим признавал ошибки, но сейчас ответил с уж очень большой задержкой.
«О какой вечеринке?»
Значит, хотел, чтобы Эфраим сам во всем признался.
«Джена пригласила меня в последнюю минуту. Я должен был тебе обо всем рассказать».
«Ты пошел на вечеринку без меня? К Джене?»
«Прости. Я не должен был так делать».
Сейчас Эфраим был готов написать все, что хотел услышать Натан.
«А я-то думал, мы с тобой лучшие друзья».
– Черт, – выругался Эфраим.
«Конечно мы друзья. Я просто не хотел упустить удачу, когда получил приглашение. Я хотел спросить о тебе… И в следующий раз обязательно спрошу, обещаю».
«Шелли была там?»
Эфраим не знал, зачем Натан изображал из себя тупого: так он терял моральное превосходство. Он же видел, как Эфраим засек его в окне.
«Ага. Она тоже была в дурном настроении».
Прямо сейчас Эфраим не хотел объяснять почему.
«Ну ты и сволочь».
Эфраиму надоело играть в эту игру – если он во всем признался, то и Натану следовало сделать то же самое:
«Прекрати притворяться. Я тебя видел».
«Где?»
«На вечеринке. Ты во дворе окол о окна стоял».
Натан ответил не сразу:
«Я даже не знал о твоей тупой вечеринке. Ты действительно думаешь, что я настолько уныл, что слежу за тобой? Думаешь, я настолько жалок? Неважно, я уже все понял. СПАСИБО».
