– Нашла о чем думать, – пробормотала Олеся и вздрогнула. Весь ковер в спальне был завален землей и битыми черепками, кругом валялись белые и голубые лепестки и поломанные, сочные стебли. Женщина вскрикнула и, забыв про икону, опустилась на пол:
– Ты что это сделал? – закричала Олеся и, вскочив на ноги, кинулась в другую комнату – Зачем?
Федечка сидел с неподвижным лицом у компьютера, на голове у него были наушники.
– Зачем? – она рванула его за плечо. – Зачем?
– Что зачем? – Федечка начал свою коронную игру, которая назвалась «вопросом на вопрос». – Что зачем?
– Зачем ты разбил все мои орхидеи? – Олеся громко всхлипнула. – Они же живые…были…
– Кто? Кто был живой?
– Цветы, – женщина тяжело вздохнула и опустила лицо. – Зачем?
– Что зачем? – Федечка оставался как всегда, невозмутим. Он еще раз пренебрежительно оглядел жену с головы до ног, а затем как ни в чем не бывало, продолжил играть. На экране монитора полз жирный змей и жрал какие-то разноцветные шарики.
Сегодня они спали в разных комнатах. Олеся, зачем-то положила икону под подушку, но потом ей вдруг стало страшно. Она в темноте встала с постели и поставила ее на стол.
– Так будет лучше, – решила женщина и снова легла на диван, но сон к ней не шел. Олеся старалась ни о чем не думать, никого не вспоминать, и, спустя полчаса задремала.
– Привет! – такой знакомый и ужасно родной голос.
– Ты? – Олеся удивилась и тут же испугалась. – Павлик?
– Я. Позвони мне. Я жду.
– Но… – она откинула мокрую прядь со лба. – У меня нет твоего номера!
– Записывай, – и Павлик начал диктовать цифры.
Звон будильника моментально вернул все на свои места, Олеся вскочила как ужаленная и протерла глаза. Хлопнула входная дверь, Федечка ушел на работу раньше обычного. Олеська облегченно вздохнула, хорошо что удалось избежать утренней «промывки мозгов». Женщина опустила ноги на ковер и поежилась. Несмотря на весну, утрами было еще довольно холодно, и открытый на ночь балкон выстудил всю комнату.
«Орхидеи замерзнут!», испугалась Олеська, а потом вспомнила, что все, нет больше орхидей, и закурила прямо в постели, чего некурящий муж просто не выносил. Олеся курила и злилась, ей стало так обидно, словно вчера Федечка убил их родного ребенка. Женщина тяжело вздохнула: погибла огромная коллекция из двадцати восьми цветков, собранная по крупинкам, в течение трех лет, а скоро на носу ежегодная городская выставка, которую она так ждала.
– Зачем? – еще раз повторила Олеся, словно пустая комната могла ей чем-то помочь и начала собираться в школу. Сегодня был первый день выпускных экзаменов, и опаздывать категорически запрещалось. Олеся напялила серенький костюмчик, сделала хвостик на голове и понеслась на работу.
Возле «Булочной» она столкнулась с Татьяной Борисовной, учительницей английского языка. Тоже молодая и начинающая, Татьяна Борисовна была просто пропитана карьерным ростом и «правильным воспитанием подрастающего поколения».
– Здравствуйте, Олеся Викторовна, – Татьяна Борисовна сделала недовольную мину. – Вы представляете себе, что позволяют нынешние детки?
– Что? – Олеся пыталась вспомнить цифры, которые ей диктовал во сне Павлик, и совсем не слушала Татьяну. – Что?
– Я говорю, – тщательно прожевывая каждую букву, ответила женщина, – что у современной молодежи нет никакой морали. Вот вчера, например, я видела Соломонову из 10 «А», она целовалась около подъезда с мальчиком. Прямо на улице! Возмутительно!
