«Как они вообще смогли вырастить здесь Ашны?» – подумал Маркус и с подозрением обратил внимание на огоньки. В них будто чего-то не хватало, но ухватить эту мысль, витавшую где-то рядом, не удавалось.
Справа послышался глубокий вздох и три последовательных щечка пальцами.
– Послушай, – умеренно спокойно начала девушка. – Я понимаю, что вид завораживает. Сама долго не могла оторваться, но если ты не хочешь покрыться румяной корочкой, нам надо бы войти в дом.
– Да, согласен, – ответил ее очнувшийся от завораживающего зрелища спутник и, повернувшись на голос, двинулся в нужную сторону.
Девушка стояла у открытой двери жилого здания, не отличающегося совершенно ничем от тех, вдоль которых они шли сюда. В слегка пугающем нетерпении она сжимала в руке связку ключей и, ни разу не прикрыв карих глаз, пристально наблюдала за приближающимся человеком.
С каждым шагом Маркус погружался в непонятное поле безумия и злости, витавшее вокруг своей провожатой и ощущал, как температура заметно повышается. Он почувствовал, как по лицу стекли две капли пота, а рубаха под кожаным жилетом прилипла к телу. По виду девушка так же страдала от излишней жары, о чем говорили ее намокшие волосы и покрасневшее от давления лицо.
– Заходи в дом! – громко выкрикнула она.
Маркус, выращенный под нескончаемыми выкриками приказов командира в академии, в иной ситуации даже не шелохнулся бы, услышав ее повышенный тон. Однако, подкрепленный чистой ненавистью в глазах и тяжелым прерывистым дыханием, он дал понять, что гораздо безопаснее будет выполнить приказ, не вступая в намеренную словесную перепалку, как он поступил бы, будь на ее месте старший по званию.
Войдя в дом, он сразу же почувствовал внутри холодный воздух и поспешил заполнить им легкие. Мельком взглянув на главную комнату, Маркус сразу узнал совершенно рядовое, небольшое по площади имперское жилье со стандартной деревянной мебелью в строгих и четких, подобно мышлению военного, углах и идеально ровными стенами с прикрепленными к ним трубами для паровых ламп. Кругом царила по-армейски особенная чистота и порядок, что вдалбливалась в головы курсантов с самого начала обучения.
Маркус не страдал от подобных симптомов. Наверное, во многом это была заслуга его своеобразного взгляда на жизнь. Когда все по приказу убирались в казарме, он умышленно спорил с капитаном в присущей его отцу манере. Когда излишнее спокойствие и уверенность выбешивали собеседника, спорщик в наказание отправлялся в караул, где с вышки не без интереса наблюдал за копошившимися за стенами академии людьми.
Из всего этого изобилия заурядных вещей выделялся лишь закругленный камин у дальней стены, который был явно выстроен вручную, и наглухо закрытые ставнями окна, кроме одного, из которого в помещение попадал тусклый вечерний свет.
– Проходи, – грубо сказала девушка, закрыв двери на замок, – я поднимусь наверх. Ты голодный? – Маркус вспомнил о единственном съеденном за всю поездку яблоке, а за ним и об огрызке, что оставил в кармане.
– Да, я бы перекусил после дороги, если можно, – он двумя пальцами вынул покрытый ссохшейся коричневой коркой огрызок, свесив его, будто дразня голодного зверька.
– Дай сюда, – она обхватила его всей ладонью и, выдернув одни резким движением, быстро поднялась по лестнице на второй этаж.
К моменту ее возвращения Маркус успел найти вентиль от паровых ламп, который ожидаемо и не очень удобно расположился в углу за выдвижным шкафом, осмотреть комнату и усесться в кресло перед затухшим камином, положив рядом багаж. Его заинтересовала полка с книгами над камином, но, разглядев на их корешках слова «За авторством блистательного Зигмунда Тейна», он сразу же сел на место.
