Орлиного цвета крылья - страница 18

Она молчала, когда он на неё орал. Вся из себя холодная и невозмутимая, как статуя американской Свободы.

Только плечи чуть вздрагивали.

Боль, словно свернувшийся в груди маленький злобный дракон, стремительно распрямилась. Филатов вздрогнул.

Ни слова не сказала в свою защиту! И неподвижные серые глаза смотрели прямо в его зрачки.

Длинная зубастая драконья пасть вцепилась в сердце.

Она просто сильнее его. Он это понял с самого начала, но ни за что бы себе в этом не признался. Она сильнее, храбрее, мудрее. Она добрая… Она так и осталась стоять, когда он хлопнул дверью.

Дракон разрывал ему внутренности, рыча и полыхая пламенем.

Тарелка врезалась в стену и разлетелась вдребезги. Он метался, злился, ненавидел себя, но знал, что он побеждён, и всё теперь бесполезно. Да и секретарь она первоклассный, и чутьё у неё превосходное – попискивали трусливые мыслишки, приводя его в бешеное отчаяние. И он снова упал в кресло, тяжело дыша. Постепенно он запихал обратно злобного дракона, громадным усилием заставил его свернуться в кольцо и утихнуть.

Догадалась она или нет, что победила?

Догадалась или нет?

Гудки неслись над залитым дождём Владивостоком.

Никто не отзывался…

– Она очень больна, у нее сильный жар, она спит. Приходите позже, через пару дней, – услышала Аня знакомый женский голос сквозь ватную темную тишину.

– Боюсь, я должен её увидеть именно сейчас, – сказал мужской твёрдый голос.

Женский голос возмутился:

– Я прекрасно знаю, что вы – её начальник, но не брат же и не муж. Так что извините, я вас не пущу.

– Тогда мне придется войти без приглашения, – невозмутимо ответил голос, послышалась какая-то возня, и женщина воскликнула:

– Да что вы себе позволяете!

Аня с трудом разлепила глаза. Очертания комнаты немного расплывались. В этот момент в комнату шагнул Филатов, в рукав плаща которого вцепилась негодующая Нинка, таращившая на него свои большие черные глаза. Эта картина была так восхитительно нелепа, что Аня фыркнула и с трудом вытолкнула через непослушные губы:

– Отпусти его, Нинка, это не разбойник, это мой шеф. Бывший…

– Настоящий, – спокойно произнес Филатов, внимательно разглядывающий Аню из-под нахмуренных бровей.

Аня вдруг всей кожей ощутила, какое жалкое зрелище она сейчас собой являет: растрепанная, с лихорадочными пятнами на щеках и нездоровым блеском в глазах, лежащая под толстым одеялом. Рядом обнаружился стул с неизменными атрибутами больного человека – кружкой, упаковками таблеток, термосом, шприцами. Когда Аня увидела шприцы, она тут же ощутила, как ноет ее заднее место, в которое подруга успела чего-то натыкать. Голова ее гудела как рельс, по которому только что промчался груженый состав, а горло драло так, будто она месяц сидела на диете из кактусов.

– Я пыталась его не пустить, между прочим! – воскликнула разъяренная Нинка, готовая оторвать Филатову рукав, а то и чего-нибудь еще. С яростной Нинкой лучше не связываться, это Аня знала по собственному печальному опыту. Как-то они разругались по какому-то идиотскому поводу, и Нинка пропала на полгода, успев расколотить Анину любимую вазу. Они обе очень страдали от этого разрыва, потом долго и упорно ревели, когда помирились и даже нешуточно напились, но с тех пор Аня всегда старалась не распалять вспыльчивую подругу. Так что Филатов был в нешуточной опасности, о чем он, впрочем, ничуть не переживал. Он улыбнулся Нинке и осторожно отцепил ее руку . Потом невозмутимо откинул полы щегольского тёмного плаща и уселся в кресло, стоявшее рядом с Аниной кроватью, словно делал это всю свою жизнь. Нинка, опешив от такой наглости, уже открыла рот, чтобы закатить невиданный скандал, но Аня умоляюще посмотрела на неё: