– К чему ты?
– Иногда очевидное лежит на поверхности.
Очевидное всегда лежит на поверхности…Что, если она сбежала в объятия Хосе из-за страха? Это было похоже на мою маленькую беглянку, но зная ее, я уверен, что она не стала бы просто так подвергать опасности друга или возлюбленного, кем бы он там ей не приходился. Она была одной из тех, кто лучше будет жить отшельником, лишь бы никого не коснулась беда. К тому же, если брать во внимание то, как умерли родители Андреа, она бы вообще отреклась от всех.
Что же тогда я не видел под собственным носом?
Я достал свой ежедневник и открыл с самой первой страницы. Это были не просто записки сумасшедшего, это была целая хронология событий. Все об Андреа. Я часто писал туда свои воспоминания, а когда она сбежала, то и вовсе отмечал каждый город, каждую девушку, похожую на нее.
Наша память не безгранична, и чаще всего черты лица стираются, когда долго не видишь человека, а я не хотел забывать. Если бы она не нашлась и к пятидесяти годам, я бы продолжил изо дня в день переписывать строчку за строчкой, собрав несколько томов.
«Никогда бы не подумал, что у малолетки может быть такой взрослый взгляд, холодное сердце и отсутствие куда-либо стремиться»,– гласили первые строчки моих мемуаров, – «Я помнил себя в ее годы. Это было как раз-таки рождение юного Капо. Кровь кипела в жилах, заставляя всех трепетать передо мной. Адреналин зашкаливал, а глаза всегда просили больше огня. У этой же девушки глаза потухли, словно ей уже далеко за шестьдесят. Будто бы жизнь прожита и остаётся только наблюдать за происходящим со стороны».
Именно такой я увидел Андреа впервые. На фоне ее гиперактивной яркой подруги она казалась вялым листочком. Старушка, обласканная в наряд проститутки. Но все изменилось, когда она начала танцевать. Ее эмоции и чувства отражались в каждом движении. Она даже улыбалась, чувствуя закрытыми глазами прикосновения музыки. Я не мог оторвать глаз. И наблюдал за ее красотой со стороны, случайно попавшись в ее капкан. Стоило только нашим глазам встретится, и странная нежность ворвалась в моё тело, пробирая до костей. Я такого никогда не испытывал. Лавина обрушилась на меня, и я уже не мог с этим бороться.
Поначалу я думал, что все это из-за выпитого алкоголя, но с того дня я только и видел ее карие глаза, в которых не было ни огня, ни страсти, ни смирения. Мне хотелось ее спасти. А когда я узнал о судьбе этой девушки, во мне взыграло новое чувство. Необузданность и злость вершили суд нам моим сердцем. Я ревновал, словно безумец, не имея возможности прикоснуться к ней.
Моя одержимость перерастала в болезнь и все это было отражено в ежедневнике.
«Андреа Моретти. Семнадцать лет. Карие глаза, аккуратной формы губы, ямочка на правой щеке», – все это выглядело, словно я собирал досье на нее, но потом от сухих фактов я перешел к ярким краскам своих чувств. Это произошло, когда девушка упала в обморок прямо около испуганной лошади. Удивительно, что тогда я испытал новое для себя чувство: страх.
