– А он такой красивый, – вздохнула Мриэль. Той было всего шестнадцать зим, и её свадьба была ещё далека.
– Правда красивый? – принеслась сероглазая Линэль. Она в свои десять зим уже обещала стать первой красавицей Бессмертного союза.
– Ничего он не красивый, – проворчала Эсгель. – Длинный и зеленый.
– Эсгель! – укоризненно остановила её матушка. – Он твой будущий супруг!
– И очень достойный юноша, – сказал вошедший отец. – Я надеюсь, вы не заставите меня краснеть, надьяра.
– Надьяр, – повернулась к нему матушка. – А я надеюсь, что сегодняшний вечер обойдется без нравоучений.
Отец поклонился и вышел. Супруге он не перечил. Матушка закончила с волосами и принялась за платье. Ей почему-то всегда доставляло удовольствие наряжать дочерей.
– Ты как-то слишком скована, не замечала за тобой такого, – обеспокоенно проговорила матушка, ловко затягивая потайные тесемки на бархатном платье.
– Мне неудобно, рукава широкие, от кружева чешется все! Почему я не могу пойти в мундире, как отец?
– Надьяра! – повысила голос матушка и осеклась. Лицо у дочери было до того страдальческим, что сердце матери не выдержало и она смягчилась. – Вот скажи, неужели тебе не хочется понравиться?
– Для этого вовсе не обязательно обряжаться в гору неудобной одежды, – опустив глаза, сказала Эсгель.
– Ветвь Хэку, – продолжила матушка. – Одна большая семья. Вы все там братья и сестры, и это прекрасно. Но я не об этом. У супругов все несколько сложнее. В тебе должны видеть не только друга, но и женщину. Благородную, с чувством собственного достоинства. В таком случае никто не позволит себе тех или иных грубостей.
– Да с ней в здравом уме никто и не свяжется, – хихикнула Мриэль. – Сестрица любому задаст жару!
– Дай Белый Дракон тебе одних сыновей, – вздохнула матушка, обращаясь к старшей дочери. Из окна послышалось соловьиное пение. Эсгель встрепенулась.
– Все, матушка, меня зовут! – она подобрала подол и направилась к двери.
– Я надеюсь, что не совершила ошибку, уговорив твоего отца разрешить им быть рядом с тобой.
Эсгель остановилась.
– О чем вы говорите, матушка? Они же мои четыре перста, и всегда были вместе со мной.
– Ступай.
Эсгель вышла. В саду её должны были ждать хэккийские персты – четыре старших офицера – Наэль, Гаэль, Ингаэль и Раэль. И, она полагала, еще несколько хэккийцев. Эсгель старалась спуститься по лестнице так, чтобы не привлекать к себе внимания, но у нее ничего не получилось. Уже прибывшая знать Бессмертного союза, завидев девушку, учтиво кланялась. А она все искала глазами спасительный черный мундир кого-нибудь из своих, и не находила. И тут она спиной почувствовала тепло.
– Чудесное платье, надьяра.
– Наэль, – выдохнула она, не оборачиваясь. – Где остальные?
– Надьяра, ваш отец велел нам не подходить к вам близко сегодня, – Наэль перешел на шепот. – В полночь в дальней беседке, как обычно.
Она еле заметно кивнула. И улыбнулась. Хэккийский обычай сбегать с балов и приемов имел глубоко зарытые корни. Они не знали, кто первым придумал так поступать, но свято чтили традицию. В полночь они собирались в дальней беседке, где веселились как им хотелось – рассказывали всякие истории, делились впечатлениями о поединках, и перемывали кости знати.
– О, Белый Дракон! Княжна, вы прекрасны, как соловьиная песнь! – услышала она возглас надьяра Итэля. Она повернулась на голос и возле одной из колонн увидела Раэля. Вид у него был несколько ошарашенный. К нему подошел Наэль и за рукав утащил куда-то. – Вы ослепительны, обворожительны и просто восхитительны!
