А потом кто-то из мальчишек придумал ему имя, и Гриша неожиданно стал всеобщим любимцем.
За это время он вырос в крепкого молодого кота с густой рыжей шубой, белоснежным брюшком и такими же белыми перчатками на лапах. Днём он вёл себя почти прилично, а по ночам катался на шторах и с грацией кавалерийского коня тыгыдыкал по квартире. Так что Лиза даже не сопротивлялась, когда братья в наказание стали выставлять его на ночь в подъезд. Там ему точно было веселее и просторнее, и он завёл себе новых знакомых.
Тишка появился у них в семье чуть позднее. Его Лиза достала с дерева, куда полосатого рыжего котёнка загнали бродячие собаки. И, чтоб не оставлять его им на съедение, забрала с собой. Тиша оказался не робкого десятка, сразу наподдал лапой по уху вставшему на дыбы Григорию, а заодно показал чудеса маскировки и эквилибристики, когда пацаны попытались поймать его и выдворить со своей законной жилплощади. Им и Гришиных выходок хватало за глаза. Но невероятная ловкость и обаяние новенького покорили всех в первый же день. И мама дала добро: пусть живёт!
Проблемы у котов были только с Максом. Они мешались ему на кухне.
Впрочем, с Максом были проблемы у всех. Или – у него со всеми.
Вот что ему – тяжело было сказать, чьи это наушники?
Человек там, наверно, переживает! И Лиза бы сразу нашла способ связаться с потеряшкой и успокоить, что всё в порядке, вот они, у неё, в целости и сохранности…
А он упёрся!
Вслушиваясь в шум за дверью, Лиза прикрыла глаза и зевнула. В их доме редко бывало тихо. В большой семье всегда находились разрушители тишины. Но она привыкла, и даже теперь умудрилась быстро отключиться от рваных звуков гитарных струн и звона посуды, а потом легко провалилась в сон.
***
Окна маленькой кухни в квартире Кузьменко выходили на юг, поэтому в ней почти с утра до вечера было солнечно, а в самые ранние часы, усевшись на подоконник, можно было наблюдать за тем, как на востоке из-за горизонта выплывает солнце.
Лиза проснулась затемно, когда Пашка и друзья всё ещё гремели пустыми стаканами за столом в большой комнате и охрипшими от надрыва голосами распевали дворовые песни. Пора было брать его под руки и к девяти утра доставить в военкомат.
Одеваясь на ходу и успевая проглотить вместо завтрака пару пластинок сыра, Лиза успела заметить, как восходящее солнце из окна заливает кухню розовым светом.
– Лиза, шапку надень! – скомандовала мама.
– Ну, мааам! – отозвалась она недовольно, покосившись на красную шапку с помпоном, связанную заботливыми мамиными руками.
– На улице мороз и ветер! – не желая слушать возражений, та натянула такую же красную шапочку на уши Даше и попыталась провернуть то же самое с мальчишками, но они сделали вид, что не слышат, и живо удрали из квартиры в подъезд. И тогда она вновь переключила внимание на Лизу: – Надевай!
– Да сейчас, – фыркнула девчонка, забрасывая в рюкзак найденные вчера наушники. – На улице надену! – и, прихватив с собой шапку, накрутила на шею красный шарф из того же комплекта и перешагнула порог.
Смех и грохот эхом раздавались в подъезде, перекатываясь по пролётам и старым облезлым перилам. Утреннее солнце заглядывало сквозь запылённые окна, оставляя на стенах ровные прямоугольники света. В пролёте между первым и вторым этажами из почтовых ящиков торчали разноцветные рекламные листовки и бумажные хвостики белых счетов. А в открытую дверь по-хозяйски уже проник холодный осенний воздух и принёс с собой запахи дыма и опавшей листвы.
