Твореньем унынье освещая,
Зачну поэму со слов высоких:
“Божественна ли трагедия моя?”
Иль быть ей средь романов одиноких.
Но книга взор пленяет, пением зовя
Вереницу нимф стыдливо-кротких.
Сплетают музы космы старика,
Седеющие пряди омывают.
Тоскует сердце в личине уголька.
Греют чувства, но тут же остывают,
Пламенеют дыханьем нежным ветерка.
Души убогой зазеркалье
Обетом заключил я благовидность.
Долженствующее засыпанье.
Отсек очей беспутных плодовитость,
Явив душе сердца состраданье.
Обет – не виденья наготы девичьей,
Никогда, на картине то, иль наяву.
Девство звучит гораздо зычней.
В чистоте очей ангелов зову:
“Молю прикройте веки мне десницей”.
А вы духи почитатели порока гордецы
Образов прескверных в скверном обнаженье
Казнь готовите моей душе, наточены резцы
Взоров слабых в страстном предвкушенье
Тьмы неугасимой пламень всех грехов концы.
Ныне созерцайте облик девы видный.
Вот вратницы вам отворяет ритор,
Этюд рисуя благоязычный дальновидный.
Многообразность великих митр
Любви катехизис неисповедимый.
Ибо красота есть невыразимая услада.
Покаянных слез пришествие благое.
Внемли читатель в рукопись, что громада
Рукоделий души моей златое.
Согреется тою шалью узник ада,
В узилище хладной скорби кров
Дев осквернителей, блудница будет рада
Узнать, что жива непорочность вне веков.
Та невинная любовь в белизне наряда
Целомудрия, это изобилье девственных даров.
Не умирай за минуту плотского злодейства.
О миге том кто на смертном одре не сожалел?
Когда старость задула пламень блудодейства.
Девственник о том зле не помышлял.
Созидая в себе целомудрия блаженства.
Но современность заблуждениями полна.
Воспейте ныне девства почитанье.
Романтичная любовь мечтой восхищена.
На страницах сих пусть обрящет почитанье.
Но суетливая толпа, возмущена:
“Как может быть любовь одна” – глаголют.
Отвечаю сердцем им – “Дева мне мила.
Она любовь моя” – и духи сонмом веют:
“У мужа верного лишь одна жена”.
В той правде сомненья отступают.
Одинок пророк – “Я верность возвещаю,
А вы ложью оправдываете тленность,
Сердца леность, я возмущаю
Вас, ибо явственна вам моя бездетность,
Но вразумленье ваше на совесть возлагаю”.
Видно гений – всегда изгнан должен быть.
Отринут всеми, завистливой толпой
Осмеян, цензурой решили погубить
Творенья гения, насыщенного чистотой.
Пыл остуди творец, не смей судить.
Ибо тем судом тебя однажды покарают.
Когда первые станут последними,
Униженные возвысятся, уже взлетают
Отроки нареченные малейшими.
Пред старцами главы не приклоняют.
Забвенью старость да предастся ныне,
Не убийцы, но мирные зло победили,
Помня заповедь Божьего Сына.
Плоть блудом не осквернили.
Подобные ангелам души серафимы.
Славьте девственное семя, внимайте
Стихам девственно блаженным.
Пускай изгой я, но не отлучайте
От любви моей себя, слог степенный
Мой не превзойден, ропот свой стихайте.
Я выше ваших суетных стенаний.
Я творец бесславный с лирой бесталанной.
Ангельской красы скульптор изваяний.
Чаруют они прелестью невероятной,
В теплоте душевных неосязаемых лобзаний
Осенью единым кротким взглядом
Неиссякаемо в доброте любовь зачлась
В сердце моем таинственным обрядом.
Сверхновая звезда маяком зажглась
И чувства двинувшись радостным парадом
Нас захватили чувственной тоской.
Раньше как смели мы жить в разлуке?
Пустоту смиряя театральною игрой,
Мгновенье, и мы в райской муке
Блаженствовали страдая ревущей мглой,
Что даром готова преобразиться.
Так единым взором я полюбил Арину.
