– Одевайся потеплее, – донесся с веранды голос свекрови. – Ветер с ног так и сбивает.
– Хорошо, – ответила Лидка, приводя себя в порядок.
И этого она не любила. В молодости хотелось эффектно выглядеть. А сейчас от этого желания остались жалкие крохи – не выглядеть бы хуже других. Надела теплый голубой свитер, узкие черные брюки, так сяк подкрасилась, прошлась расческой по волосам – и порядок.
Как обычно, бросила на ходу:
– Вань, вставай! Слышишь? Просыпайся! – но сегодня не хотелось даже смотреть в его сторону.
Взглянув на часы, она засуетилась. Облачилась в теплое двубортное пальто, бросила в сумку зонт и резко открыла дверь.
Тотчас ее обдало холодной волной. Перекинув сумку через плечо, она закрыла дверь и, сутулясь, побежала к калитке. Свекрови во дворе не было. Кроликов кормила. Захлопнув калитку, Лидка понеслась стрелой по узкой полосе тротуара вдоль кустов и заборов, за которыми в глубине сонных садов прятались дома. Шумел заплутавшийся в листве ветер, да пронзительно каркало воронье.
Не зря она так спешила. Успела-таки вскочить в полупустой автобус. Вот теперь и передохнуть можно. За пять лет успело уже все примелькаться здесь: длинная череда частных домов, местный магазин, пара торговых ларьков, хозяева которых постоянно враждовали между собой. Железнодорожная полоса со шлагбаумом, за которой начинались двух- и трехэтажные дома. Далее следовал главный корпус государственного университета, который еще при Лидкиной памяти назывался попросту педагогическим институтом. Раньше Лидка считала студенческую братию особой привилегированной кастой. По сравнению с ними она казалась себе жалким гадким утенком, которому никогда не примкнуть к стае белых лебедей. Подружившись с Соней, она примкнула к этой братии совершенно иным образом и к своему разочарованию не обнаружила в ней ничего лебединого.
Миновав центральную городскую площадь, автобус поворачивал к мэрии. Здесь в сравнительно новой части города все выглядело респектабельно. Множество фирм и дорогих магазинов привлекали взгляд вывесками и витринами. Перед ними, словно соревнуясь в первенстве, красовались шикарные иномарки. По вечерам здесь всегда было людно. Как мотыльки на свет, слеталась молодежь к ярко освещенным барам. Притягивала их красочная вывеска фальшивой жизни. Лидка и сама когда-то не раз попадалась на эту удочку, превращаясь из золушки в принцессу. Когда карета снова превращалась в тыкву, становилось обидно, словно ее обманули. Но обижаться было не на кого. Как говорится: «Ах, обмануть меня не трудно, я сам обманываться рад».
Внезапно Лидка поймала себя на мысли, что сегодня, куда бы ни упал ее взгляд, память почему-то постоянно убегала в прошлое. Возможно, неосознанно она пыталась сравнить свою жизнь до замужества и после него. А оно разделяло эту жизнь на две разные, словно тот шлагбаум у переезда.
Уже с моста, под которым, переплетаясь стальными лентами, сходились и расходились рельсы, Лидка увидела автомобильную стоянку. За ней виднелось здание, в котором находилась администрация завода.
Вот, наконец, и ее остановка. Тридцать метров по тротуару вдоль дороги, еще метров двадцать вдоль сиротливо чернеющих клумб до проходной, обычное « доброе утро», звон ключей в согнутой ладошке и… милости прошу к нашему шалашу.
«Шалаш» был небольшим продолговатым с единственным двухстворчатым окном. Четыре компьютера – по два у каждой стены, вешалка да зеркало рядом с ней. Вот и все царство. По стене поплелся одинокий вазон. Он да в придачу большой красочный календарь на стене хоть в какой-то мере обогащали этот убогий колорит.
