В 1826 г. численность боеспособных осетин северного склона Кавказского хребта была следующей: в Тагаурском обществе, по данным генштаба, жители могли выставить 800 воинов, в Куртатинском – 600, в Алагирском около 1 000, в Дигорском 1 600.[43] Если применить статистический принцип один двор – один воин, то Северная Осетия насчитывала примерно 4 000 дворов.[44] Эта цифра отличается в меньшую сторону от приведенного в рапорте генералу Тормасову, где говорится, что одно лишь Алагирское осетинское общество насчитывает около 3 000 дворов.
Сведения о численности южных осетин в этот же период достаточно фрагментарны. В созданном к 1835 г. «Обозрении российских владений за Кавказом» говорится, что «камерального» описания численности осетин не было.[45] При этом А. Г. Яновский в составленном для сборника описании Осетии называет общее число осетин равное 26 000 чел. Важно в этой связи подчеркнуть, что цифра Яновского – это численность южных и части центральных осетин. Само описание составлялось автором для сборника сведений о народах Закавказья (!) и статистика Яновского относится, соответственно, к народу, населяющему Южную Осетию, к которой условно причислялись тогда Нарское и Мамиссонское общества.
Согласно данным отчета об экспедиции подполковника Симоновича, в начале века только на южном склоне Кавказских гор насчитывалось порядка 35 тысяч осетин.[46] Это соответствует приводимому Бларамбергом и Кохом в интересующий нас период значению численности жителей Южной Осетии с учетом прилегающего Наро-Мамиссонского общества – порядка 40 000 чел.[47] Таким образом, общее число всех осетин вместе взятых, исходя из занимаемой ими территории, должно было по логике превышать эту цифру примерно вдвое.
О народонаселении всей Осетии нам также позволяет косвенно судить число осетин, обращенных в христианскую веру, приводимое Осетинской духовной комиссией в рапорте Ермолову. Если верить письму митрополита Феофилакта в 1820 г. в осетинских округах проживало около 33 тыс. обращенных в христианство подданных.[48] В подробно составленной ведомости нет Дигории. Помимо этого, в ней также отсутствуют округа и урочища самого влиятельного и многочисленного осетинского общества – Тагаурского. Возможно, это объясняется тем, что осетины-дигорцы и тагаурцы в основной своей массе были мусульманами. Подсчетом их численности не занималась ни Осетинская духовная комиссия, ни администрация.
Границы территорий, заселенных осетинами на юге проходили с востока по области, именуемой Мтиулетией, вплоть до города Душети, с запада простирались до Сурама и Рачинского уезда Имеретии. Северными окраинами осетинских земель на момент воцарения императора Николая I были санкционированное Ермоловым осетинское поселение у Ардонского поста и аулы Дударовых на правом берегу Терека.[49] Помимо этого на севере также существовали анклавы осетин-переселенцев в Моздоке. Д. Лавров оценивает численность осетин, проживающих в районе Моздока в 1820-е гг., в 1 200 чел.
Период двоевластия и отставка Ермолова
Нападение персидских войск на южные рубежи Российской империи и разрушение Гюлистанского мира стало полной неожиданностью и серьезным испытанием для взошедшего на российский престол императора Николая I. Воцарению нового императора предшествовал правительственный кризис, вылившийся в вооруженное восстание, и партия войны при персидском дворе, возглавляемая наследником Аббас-Мирзой, решила воспользоваться моментом и отвоевать отошедшие русским по Гюлистанскому миру земли. 19 июля 1826 г. Эриванский сардар с большими силами напал на российский пост вблизи урочища Мирак и вторгся в пределы Закавказья на территорию Карабахского и Талышского ханств. Ермолов сделал в своем дневнике следующую запись: "Из сего происшествия явно было нарушение мира прежде обдуманное, но отнюдь не самовольный поступок сардаря Эриванского, как то поняло министерство наше. Итак с сего времени начинается война с Персиею!"
