– У нас, Вера, разговор мужской! Не обижайся! – и она тоже ушла… Лысый дипломатничать не умел и заявил об этом прямо.
– Знаешь, Давид, я тебе завидую!
Такое вступление, конечно, понравится не могло… «Сейчас начнёт, что он воевал, что их поколение спасло нас и весь мир, и что теперь перед нами поэтому все дороги… а мы вот вместо того, чтобы… а Вере надо играть и играть, потому что педагог говорит, что она такая способная, и он её на международную арену вывести хочет…». Он так незаметно далеко и стремительно продвинулся в мыслях по этой дороге, что даже не сразу отреагировал на слова хозяина…
– Да ты где, Давид? Ты меня не слышишь!
– Простите! Вы же знаете сами… мы же все улетаем иногда в другое измерение… как накатит… – а сам подумал: «Ну, только спокойно, спокойно… он же отец! Спокойно…».
– Ты мне, знаешь, очень нужен… – Давид насторожился. – Даже не предполагаешь…
– Ну… наверное… конечно…
– Нет, погоди… только ты меня пойми правильно и… ну, не обижайся, что ли… – Давид молчал. – Я тебе хочу сделать предложение!
«Ого, – усмехнулся про себя Додик, – уже отцы делают вместо женихов своим дочерям за них предложения!».
– У меня сейчас много заказов на книги. Юбилей скоро. Ну, юбилей Победы, значит, и все хотят о своих подвигах рассказать, понимаешь? – Давид ничего уже не понимал и даже не представлял, о чём идёт речь и какое это имеет отношение к ним с Верой. – Ну, короче говоря, все, конечно, проявляли героизм на войне, как говорится, – это массовое явление было… потому и победили…
Додик внутренне усмехнулся: «Угадал всё же! Понесло. Можно бы и не так пафосно формулировать», но не подал вида…
– …мне одному не справиться… понимаешь… не успеваю… Ну, а мы же не чужие всё же люди, как я понимаю, друг другу-то, вот я и решил сделать тебе такое предложение, чтобы, как говорится, объединить усилия…
Додик тупо смотрел на Лысого. Он действительно всё ещё никак не мог переключиться и вникнуть в его слова: «предложение… помочь… не чужие…». Ну, конечно, не чужие… но что значит «помочь»?!
– Я, понимаешь ли, данные все, конечно, обеспечу, но… тут уж дивизии, даже эскадрильи решили, чтоб у каждого подразделения, понимаешь, была книга о них… понимаешь? Ферштеен зи?! Во, видал! – удивился сам Лысый. – Никогда с войны не вспоминал…
– Так вы что… – наконец вернулся в реальность Додик. – Меня в компаньоны зовёте?
– Именно, – обрадовался Лысый. – Именно! И подзаработаешь немножко – это ж не помешает?!
– Конечно, – согласился Додик, – конечно!.. Только как это всё, значит, выглядеть будет?.. Я что-то не понимаю… Ну, скажем, если бы это просто какой генерал или маршал воспоминания свои решил увековечить, а я литературную запись осуществил… но… ну, здесь-то как?.. Как это: литературная запись писателя у писателя?.. Или…
– А тебе надо обязательно, чтоб твоё имя было на обложке?
– Николай Иванович, – Додик опустил голову и уставился в пол, он чувствовал, что начинает закипать. – Николай Иваныч, вам, что ли, раба надо? Негра?.. Без имени, без разбора… У нас же совсем разный стиль… да и взгляд на события разный… Это нормально… у каждого свой взгляд! Но это же книга…
– Так я и думал…
– Что? – перебил Додик.
– А что ты умничать начнёшь… в бутылку полезешь, проще говоря… Давай выпьем лучше… а то тут, и правда, без бутылки не разберёшься… – он разлил, по обыкновению поднял стаканчик на уровень носа, посмотрел в глаза собеседнику, кивнул головой, приглашая: делай, как я, – и тут же выпил…
