И в том был ещё один смысл. Такой нервной, не находящей себе места, пребывающей в раздрае, Лана была только перед днями очищения.
Утром она отправилась отдавать оплаченные Вероном счета своему портному, который с радостью принял заказ от своей самой богатой и потому любимой клиентки. Вернувшись, поднялась наверх, застыла посреди комнаты в обиде на саму себя и своё чрево, которое никак не желало работать так, как у всех.
— Госпожа? – в комнату шмыгнула Юллин, которую герцогиня приказала к себе позвать, как только пришла домой.
— Приготовь мне ванну, – отдала она приказ и пройдя наконец вглубь комнаты, сняла шляпку и кейп.
— Да, госпожа, – отозвалась девушка и ушла в ванную комнату.
Какое-то время Лана в раздражении слушала радостные напевы служанки и шум воды, наполняющей ванну.
В дверь постучали, герцогиня нахмурилась. Это была Эйва.
— Ваша светлость? – она присела, сделав шаг в комнату.
Лана кивнула:
— Юллин, оставь всё как есть и можешь идти. Дальше я сама.
— Помочь вам раздеться? – спросила служанка, выходя из ванной комнаты.
— О, небеса, иди уже, Юллин, кажется сапожник сделает это намного лучше, чем ты, – раздражалась герцогиня и совершенно спокойно наблюдала, как надувшаяся на её слова горничная вышла из комнаты. — Эйва, поможешь мне?
— Да, госпожа.
— Что там? – спросила герцогиня, зная, что служанка пришла не просто так.
— Послание, – и горничная показала Лане свёрнутый квадрат письма.
— От кого?
— От графа Барная, – ответила Эйва.
Герцогиня Шелран вздохнула.
Она как-то оказала некоторые неосторожные знаки внимания мальчишке, сыну графа, а потом внезапно за ней стал волочиться и папаша. Оба они были статными красавцами. Сын пылкий, неугомонный восемнадцатилетний романтик, а отец бравый горячий в прошлом военный, которому было чуть за сорок, с супругой бесцветной и утомлённой жизнью, которая понятное дело такого молодца не могла бы удовлетворить и в лучшие свои годы, чего уж говорить о сейчас.
— Эйва, я такая плохая? – спросила Лана, когда горничная сняла с неё верхнюю часть её наряда.
— Ваша светлость? – нахмурилась женщина. — С чего такие разговоры?
— О, Эйва, у меня снова не будет ребенка, – горестно ответила герцогиня. — Я никогда не рожу, да?
— Не переживайте, госпожа. Вы молоды, здоровы, всё будет хорошо.
— Меня это убивает, – качнула она головой, опираясь на женщину, когда вылезала из юбок. — Эти курицы, вступают в брак и рожают одного за другим, и это при том, что их супруги подходят к ним раз в год. Один раз и вот тебе ребёнок. А я… может это… Эйва…
И на глаза навернулись злые обидные слёзы.
— Ну, ваша светлость, всё будет, обязательно.
— Я так хочу урыть их, всех этих… но я так боюсь, Эйва, а вдруг они все будут думать, что это не его ребёнок? – и эта мысль так сильно тревожила её, хотя она и изменяла Верону, но в этом была очень осторожной, так подвести его она никогда бы себе не позволила, это было принципиально для неё. — Как думаешь, на кого он будет похож?
— Ваша милость, это знают только боги, – ответила горничная.
— Верон и Иан похожи на отца. А я похожа на их мать? Да?
— Нет, госпожа, кажется наоборот. Волосы и глаза у них в мать, а вот сама внешность у вашего супруга в отца, а у его брата в мать.
Лана тяжело вздохнула.
— Не накручивайте себя, госпожа, – Эйва прошла в ванную и отключила воду. — Добавить порошки?
— Да, чтобы голова не болела.
— Да, госпожа. И хотите скажу вам новость, которая надеюсь вас порадует?
