Он вдохнул облако усыпляющего аэрозоля, расщепил его на безвредные составляющие и выдохнул. И одновременно оттолкнул нападающих от себя вперёд, стараясь не причинить им вреда. Ошеломлённые его поведением, они потеряли уверенность и, услышав вой полицейской сирены, бросились в машину. С подъехавшими через пару секунд полицейскими Леран не стал спорить. Он был убеждён: где полиция, там безопасность.
Золотоглазый человек, проживший где-то и когда-то очень долгую жизнь, заслонил для Лерана Кронина всё то, что отделяло его от забытого прошлого. И Нью-Прайс, и Сент-Себастьян стали полуреальными тенями, невесомым фоном для поднимающейся из затемнённой воды памяти глыбы истинного знания о действительной жизни.
«…демоны, потерявшие себя и не имеющие разума, занимаются ужасной, вредной деятельностью, направленной на разрушение мира».
Бхагавад-Гита
Тоска, охватившая Барта Эриксона в день происшествия с Лераном, не уходила. Мучили вопросы. Кто стоит за попыткой похищения? Есть ли гарантия от повторения? Причина непонятна, объяснить её нельзя. И ведь ясно, что не случайность. Поводом, точнее – ускорителем неприятностей – послужили телепередачи о Фаэтоне. Талант Майкла Крамова сделал необычное, легко запоминающееся лицо Лерана Кронина известным всему побережью. И, можно быть уверенным, теперь его знают далеко за пределами округа. Но кому нужен молодой, удачно начавший карьеру на телевидении сын рыбака?
Мерседес похитителей не нашли, его номера нигде не зарегистрированы. Эриксон ожидал чего-то подобного. Рано или поздно. Лучше бы случилось попозже. Слишком юн Леран, слишком плохо знает людей. И не представляет, как неприглядна изнанка царящей в городе жизни. Жестокость, превосходящая звериную; жадность, не знающая насыщения…
Барт Эриксон с Ирвином Крониным допустили ошибку. Не надо было оберегать Лерана от скверны мира, а сразу сдёрнуть маскирующие покрывала, показать отвратительные внутренности людского сообщества. Одно дело – воспитание средствами массовой информации, где хроника людской суеты так же далека от истины, как сказка о добрых и злых. Совсем другое – слово близких людей, познавших эту трагическую хронику вблизи и на себе.
Кровь, пролитая на экране – не кровь человеческая, имеющая имя, а нечто абстрактное. Зло гнездится не в речи телеведущего, а на улицах и в домах, прикрытых искусственным светом и ложными красками ночи. Леран до последнего времени не представлял себе всего этого, считая всех людей более-менее хорошими, выделяя среди них лучших и не подозревая о многочисленных худших.
Вот и началось. Как-то продолжится?
С такими непростыми мыслями Эриксон вернулся домой. Вид Лерана несколько успокоил. Они просидели до полуночи за чаем, в разговорах о том, о чём раньше говорили так мало.
Эриксон не удивлялся быстроте и глубине ума Лерана, убеждаясь, что его брату и другу нужен учитель мудрее и опытнее, чем он сам. Но где найти такого? И – снова открытие – напугал взгляд Лерана, по-прежнему искренний, но ставший в один день другим. Появилось и спряталось в золотой глубине что-то ненормально чужое, тяжело превосходящее обычное людское. Не оно ли, прячущееся в тайниках души и сердца, ещё не познавших самих себя, притягивает неизвестное зло?
Редкий случай: после чаепития Леран уснул сном ребёнка. Барт у окна, мучимый бессонницей, разглядывал созвездия, изучить которые так и не удосужился. Сколько сумел успеть Леран за несколько лет, разобрался и в этой премудрости. Мог бы преподавать математику и астрономию в школе Нью-Прайса. Но от назначенного нигде не спрячешься.
