Барт ждал утра, чтобы отыскать Сириус. Не зная, что этой ночью его собственная, начавшая было разгораться, звезда покатилась с небосклона к нижним слоям земной бездны.
В пять утра телефонный звонок ударом невидимого ножа раскроил его судьбу на трудное восхождение к лучшему и мучительное падение к подножию жизненных высот. Первое внезапно закончилось, второе вдруг открыло зияющие мраком объятия. Лезвие ножа воплотилось в голосе комиссара полиции Сент-Себастьяна Эрнеста Мартина.
С запоздалой горечью осознал Барт Эриксон, что оплошал и на этот раз. Теперь непоправимо и непростительно. Ещё вчера он мог поднять всех кого можно и кого нельзя. Мог просчитать все варианты за тех, кто носит маску. Мог, наконец, наглотаться до смерти наркотиков, но добиться просветления. И не допустить того, что произошло в предрассветный час в Нью-Прайсе. Кто более наивен, беспечен и ненадёжен, чем он, заурядный журналист, надевший на себя чужую тогу наставника!?
Он разбудил Лерана и не своим голосом сообщил о несчастье в рыбацком посёлке. И жутко поразился видом бесчувственного лица. Маска актёра японского театра! Лживый, пусть и невидимый, толстый слой цветных белил и румян съели человеческий лик Лерана: ни горя в нём, ни сожаления. А ведь догадался обо всём, хотя Барт и не назвал имён. И если бы Барт не понимал сейчас собственного ничтожества, то крикнул бы во весь голос: «Человек ты или что?»
Нет на Земле инопланетян, что бы о них ни говорили и ни писали. Нет зелёных человечков. Если и был кто-то когда-то, то растворился в человеческой всё ассимилирующей ассенизационной массе, оставив от себя пустые мифы и легенды, не поддающиеся разгадке. А сегодня и время мифов закончилось.
– Подробности мне неизвестны, – запуская двигатель, заставил себя говорить Эриксон, – Мартин с бригадой из отдела убийств на месте. Нам с тобой надо быть готовыми к самому страшному. Кронины – наша единственная семья. Боюсь, сегодня я негоден для роли старшего брата…
Дорога пролетела в молчании. Тёплый воздух, насыщенный дурным запахом гниющего моря, теснил грудь отравленной безысходностью. Гасли обманувшие Землю звёзды, таяли лучи фар. Давно поднялся Сириус, острой подгоняющей иглой вонзившись в спину.
Шум моря, безмолвные дома, однобоко розовые и чужие…
Этого утра они не хотели оба, но оно поднялось и накрыло их против воли у дома Крониных падающей колесницей Гелиоса. На берегу мигают слетевшие с неба синие и красные звёзды, готовые взорваться сверхновыми. Рядом – спокойная желтизна огней скорой помощи с крупными цифрами «911» на бортах. Невдалеке – тихая, запоздало сочувствующая толпа соседей. Перед ней – жёлтая лента ограждения, след разделяющего судьбу лезвия.
Барт поднял голову к небу: Сириус покинул дом видимости. А на земле – шерифские звёзды, блеск мишуры на фуражках. Он остановил машину у ограждения, открыл дверцу и остался сидеть. Леран не шевелится, глаза устремлены к дверям родного дома. К тому, что осталось от дверей.
Впервые их никто не встречал. «Дом придётся восстанавливать, – мелькнула в голове Барта шальная мысль, – В копеечку влетит».
Ослепшие окна без рам. Прошитые пулями насквозь стены. У крыльца куски стекла, дерева, штукатурки. Из разбитой двери появился Мартин, увидел машину Эриксона, быстрым шагом подошёл и наклонился:
– Выходите. Ждать некого. Леда жива и невредима, она в комнате. Вначале вам надо к машине «скорой», отец жив. Его готовят к переезду в Сент-Себастьян. Больница предупреждена.
