– …Я оставил стадо и поскакал к вагончику, где мы жили и где тёк родник, чтобы набрать воды, – рассказывал юноша. – Когда был недалеко от вагончика, увидел, как машина отъехала. Я подскакал к вагончику… Дядя Альбек сидел на земле, из носа у него текла кровь. Лицо синее, глаза заплыли, словно его покусали пчёлы. «Ата, за что это тебя и кто?» – спросил я. «Мой зять избил и мои деньги на машину забрал», – ответил он. Я не понял, какой зять, ведь у него была одна дочь, но, услышав про деньги на машину, развернул коня и помчался вслед за машиной. Я знал, что дорога шла зигзагами, что на повороте у оврага наши пути встретятся и я ему скажу по-хорошему: «Нехорошо ты сделал, что деньги забрал». И я его догнал. Это был здоровенны такой мужик. «Что тебе, молодой, надо?» – спросил он. «Ты забрал деньги у моего пастуха!» – «Ну и что?» – «Нехорошо быть вороном и тащить всё, что попадается». Я с ним по-хорошему говорил, а он вдруг закричал: «Прочь с дороги, молокосос! Буду я тут перед тобой ещё отчитываться!» И он шагнул ко мне. Я едва дёрнул поводом, и лошадь сделала свечку, пошла на него. «Отдай деньги и катись колбасой!» – потребовал я. «Слушай, юноша, – перешёл он на миролюбивый тон, – ты законы шариата знаешь?» – «Знаю, отец и мать говорили кое-что». – «Я купил у него дочь, девушку, а она оказалась… не девочка. У нас договор был…» – «Какую девочку?!» – «Асию!» Как обухом по голове он ударил меня. «Мою Асию продали! – пронеслось в моей голове. – Продал её отец, а говорил, что когда я подрасту, то именно я куплю её у него за небольшой калым…» Я сник, тронул лошадь и проехал мимо него шагом. Мне всё сразу стало безразлично. Я только слышал, как он завёл машину и поехал. А я пустил коня шагом и начал вспоминать…
Ещё десятилетней девочкой Асия приезжала к отцу в степь, и мы вместе на конях пасли стадо. Мне было тогда двенадцать лет. Мы купались в степном пруду, застланном почти ковром ряски… Она стояла у берега в окне воды и говорила: «Смотри, сколько мальков! Смотри, они трогают меня и плывут мне прямо в ладони!» А я смотрел на неё – красивую, весёлую и счастливую. Она была в лифчике матери, такая хрупкая, тонкая. И столько в ней было детской наивности и простоты, что во мне просыпался порой мужчина… Она весело и беспечно скакала на лошади или бегала, догоняя отбившихся от стада коров. Мы целый день были у стада, гоняли его, подгоняли на водопой и на лёжку возле пруда. Я сделал шалаш: полрогатины врыл, положил наклонно палку и накрыл дерюгой. И так нам было в тени шалаша прохладно и счастливо, что однажды я купил целый кулёк конфет, и мы лежали в этом шалаше, а коровы были на стойле… Я дал ей конфету… «Вкусно», – сказала она. «Дать ещё? Хочешь?» – «Да». – «Слушай, Асия, ты меня любишь?» – «Люблю», – сказала она. «А можешь ты мне это самое… Ну как муж и жена?» Она сразу поняла, что я имел в виду. «А ты дашь мне тогда целый кулёк конфет?» – спросила она. «Да, – обрадовался я, – это будет твой кулёк конфет». «А это больно?» – поинтересовалась она. «Нет, – ответил я, – только чуть-чуть». «А кулёк сразу отдашь?» – «На, бери прямо сейчас!» Она легла… Она жевала конфету, а я пытался в неё попасть… «Ой, что ты врёшь?
Мне было больно немножко», – сказала она, продолжая есть конфеты. Она была ещё дитя, да и я не был мужчиной…
«Мне чуть больно и живот тянет», – пожаловалась она.
