А после газ в пол и пулей мчусь в академию к Солане, потому что больше ничего не удержит.
Дьявол! Я бы уже и сейчас рванул, если бы не необходимость встречи с коллегой и приятелем с глазу на глаз. Пешком бы порысил. И пофиг, что больше ста миль.
Бешенному волку, точнее, влюбленному оборотню, и триста верст – легкая разминка. Главное – приближение встречи.
И пусть лицезреть Смит, но не иметь возможности коснуться – то еще испытание, уж лучше оно, чем не видеть, не слышать и не чувствовать ее рядом с собой вообще.
Вытягиваюсь на кровати поверх покрывала прямо в одежде, закидываю руки за голову и прикрываю глаза. Мне не нужно напрягаться, чтобы вспомнить ее лицо сердечком, бархат кожи, блеск волос, нежность рук, красоту улыбки. Все мельчайшие подробности в облике моей истинной. Самой красивой девочки на свете, чистой, доброй…
На губах сама собой расцветает улыбка, в груди теплеет, сердце ускоряет ритм. Но шелест мобильного все портит.
Оставаясь внешне расслабленным, внутренне я напрягаюсь. Мышцы приходят в тонус, внутренний зверь подбирается, становясь как сжатая пружина. Рингтон, установленный на входящие звонки от Дархи, невозможно спутать ни с каким другим.
Хочется матюгнуться и не брать трубку, потому что уже знаю, что услышу после обычного приветствия.
Знаю, что не смогу отказать и сделаю то, о чем меня попросят.
Знаю, что никакой поездки завтра к Солане уже не будет.
Знаю, что впереди ждет новое испытание, которое я должен буду выдержать. Не только потому, что я взял ответственность за Дарху, но и потому, что не смогу причинить новую боль своей девочке. Если меня не станет… нет, глупости. Всё будет хорошо.
Телефон продолжает негромко тренькать, а я физически не могу разжать кулак и взять его в руку.
Ломает.
Так и лежу без движений, пока он не затыкается.
Но, замолкнув на пару секунд, пиликанье повторяется. Когда Иматова чего-то хочет, она непоколебима и упорна. Это качество у нее точно такое же, как было у брата. Только если мой побратим стремился к лучшему, чтобы обеспечить хорошую жизнь и достаток близким, то его сестру заботит лишь она сама и ее потребности.
Я давно понял, что Дарха помешана на деньгах. Не знаю, куда она их спускает. Может, солит в банках, может, тратит на благотворительность или делает пожертвования, но потребности с прожитыми годами у нее нисколько не снижаются, а лишь возрастают. Причем последние пятнадцать лет очень резко.
Я не жалуюсь. Надо, так надо. Сам давал слово заботиться.
Выполняю.
Вот только ее вранье меня раздражает. Раньше я безоговорочно ей верил, когда она говорила, что средства нужны для лечения и восстановления кожных тканей, для поддержания крепости костей, для очистки крови и прочее. Но однажды, задав пару наводящих вопросов, не специально, просто захотел узнать результаты, ну, вдруг новую формулу придумали или что-то все-таки изобрели, чтобы она могла встать на ноги, понял, что меня тупо разводят. И интересоваться перестал.
Честное слово, уж лучше б молчала, чем начала так смехотворно врать. Именно тогда пришло осознание, что на те суммы, что она ежемесячно забирает, давно можно было построить собственную клинику или начать полезные исследования. Но ей этого делать не захотелось.
Значит, всё и так устраивает.
А я…
Я пересмотрел свое к ней отношение и пришел к выводу, что мне без разницы, какую в итоге цель Иматова преследует. Главное, я не нарушаю данную Мишулу клятву, не беспокою память погибшего побратима и друга, не подвожу его и не предаю.
