– Ну, входите. Обсудим.
Старик давно научился без лишних слов понимать настроение своего постояльца, а теперь к тому же нервы у него были взвинчены, он все воспринимал обостренно. И, взглянув мельком на Михаила, Дембович уже знал: обсуждать нечего, Зароков все решил без него. Но что именно решил?
– Садитесь, – пододвигая стул, сказал Михаил.
Когда Дембович сел, Зароков, стоя, посмотрел на него сверху вниз внимательно, но, как показалось старику, отчужденно, как смотрит врач на безнадежно больного, и ровным голосом, словно читал лекцию, заговорил:
– Если даже принять без сомнений, что теперь контрразведка неминуемо выйдет на нас с вами, нет смысла заранее отпевать себя. Чему быть, того не миновать, и, чтобы поберечь нервы для допросов, не надо давать волю собственному воображению.
– Вы говорите со мной как с мальчишкой, – раздраженно заметил Дембович.
– А у вас и голос дрожит, дорогой мой Дембович, – как будто даже с удовольствием сказал Михаил. – Распустили себя.
Он закурил папиросу, сел на кровать. Дембович, не мигая, глядел широко открытыми глазами в одну точку, куда-то за окно.
Михаил переменил тон:
– Скажите, Ян Евгеньевич, там, где вы брали путевки в дом отдыха, вашу фамилию знают?
Дембович ответил не сразу. Резкий переход от общего к частному был ему труден.
– Я же писал заявление, чтобы мне их дали, – наконец произнес он.
– По номерам путевок быстро можно установить, кому они первоначально выданы? – был следующий вопрос.
– Совершенные пустяки, – устало отвечал Дембович.
Оба понимали, что могло произойти одно из трех возможных. Павел и Круг схвачены ночью во время переправы. Круг ушел на катере, а Павел арестован. Или наконец и Павел и Круг ушли. В любом из этих случаев в деле будут фигурировать путевки, по которым они отдыхали в «Сосновом воздухе». И следствие по прямой дороге выйдет на Дембовича.
Где-то в глубине сознания Надежда все еще не отказывался от подозрений, что Павел подставлен к нему контрразведкой. Но если это верно, то Павел должен был явиться на свидание. Исчезать ему нет никакого смысла.
Теоретически можно было себе представить еще один, последний вариант: Павел-контрразведчик с самого начала имел целью переправиться за границу и вот теперь, используя оказию, вместе с Кругом уплыл на катере. В таком случае он, Надежда, с первого своего шага на советской земле служил лишь слепым инструментом в руках органов госбезопасности.
Этому Надежда всерьез верить не мог. Это выглядело слишком неправдоподобно…
После долгого, тягостного молчания любое произнесенное слово Дембович готов был принять с благодарностью, но то, что он услышал, ударило его в самое сердце и заставило сжаться.
– Я дам вам пистолет, – сказал Михаил. – Он может пригодиться. Но, по-моему, с этим никогда не надо спешить…
Зароков встал, снял с гвоздя у двери новую кремовую куртку, которую не надевал еще ни разу, завернул ее в газету. Потом выдвинул ящик письменного стола, загремел какими-то железками, завернул их в другую газету и сунул сверток в карман брюк.
– Очнитесь, Дембович. Пистолет вот здесь, в столе…
Дембович встрепенулся. В глазах у него стояли слезы. Пальцы рук, лежавших на столе, заметно дрожали.
– Вы уходите? – тихо спросил он.
– Не навсегда, Дембович, не навсегда, – сказал Михаил успокоительно.
