– Конечно, посижу! Вы не волнуйтесь, Анатолий Алексеевич, я буду вести себя хорошо. Так что смело можете отдыхать, хоть час, хоть два!
– Час – это много, а минут сорок, пожалуй. Поболтаю с девочками, выпью свою чудодейственную таблетку, раньше она всегда помогала.
Мне захотелось обнять его как отца и расцеловать в обе щеки. Он уловил мое внутреннее движение и тепло пожал руку.
Глебов вышел, я заняла его кресло, надела на голову наушники и осмотрелась. Многие приборы были мне знакомы благодаря настойчивым урокам командира (зачем ему это было надо?). По крайней мере, никакого страха и дискомфорта они не вызывали. Я вполне была способна понять, что полет проходит в штатном режиме, все бортовые системы работают нормально.
Высота – тридцать пять тысяч футов. Курс – двести девяносто. Скорость – пятьсот десять узлов.
Ясенев даже не удостоил меня взглядом. Он сосредоточенно слушал эфир.
Мое сердце билось в груди, словно голубка, рвущаяся из клетки на волю.
– Артем Станиславович…
Он холодно покосился на меня.
– Что? Приборы? Где?
– Нет, какие приборы… а у вас остается время на личную жизнь?
Он оторопело посмотрел на меня как на проститутку, которой вдруг вздумалось приставать к пилоту в кабине авиалайнера.
– Не отвлекайся, Шакурова, и меня не отвлекай, поняла? Я могу пропустить вызов нашего борта наземными службами!
Я закусила губу от досады. Вы не указание наземных служб можете пропустить, Артем Станиславович, вы любовь шикарной женщины может пропустить, а потом локти будете кусать, да поздно будет!
Больше он не произнес ни слова и вел себя так, словно летит в кабине один. Я едва не потеряла сознание от тягостного молчания, и возблагодарила небо, когда Глебов, наконец, вернулся.
– Как вы?..
– Нормально, – словно старуха с беззубым ртом прошамкала я и совершенно никакая вывалилась из кабины.
Такого удара в спину я от судьбы никак не ожидала. Катастрофа и полная безнадега!
Все опять рухнуло, едва начав строиться. Я считала секунды до окончания этого несчастного рейса!
В конце концов, нескончаемое время прошло, мы приземлились без происшествий, посадка прошла идеально, Глебов был как всегда спокоен и точен, только Началова была не в духе, но я настолько вымоталась, что даже почерневшее зловещее лицо Ритки теперь мне казалось ликом немного подуставшего доброго ангела.
После уборки салона я хотела только одного – встать под душ, а потом завалиться спать, или нет, лучше лечь в ванну с горячей водой и уснуть. Сил на то, чтобы принять душ, просто не оставалось.
Когда я в совершенно разобранном виде доползла до двери своего номера в отеле, то вдруг неожиданно столкнулась с Лосевым.
– Как ты себя чувствуешь, Лена?
– Никак! Если успею снять туфли, прежде чем заснуть, значит, вечер удался. Извини, даже на чашку чая или кофе нет никаких сил.
– Люди всего лишь просто разные, однако они смотрят друг на друга и считают друг друга ненормальными, посмеиваются друг над другом или опасаются друг друга, а бывает кое-что и похуже!
Меня как будто электротоком долбануло по затылку.
– Чего-чего? Женька!.. Я не поняла. Переведи!.. Ты смертельно вымотался или, может быть, что-то выкурил?
Он грустно покачал головой.
– Началова не простила мне мое поведение.
Я напрягла все свои натруженные извилины, чтобы сосредоточиться. Какое-такое поведение? Через минуту до меня, наконец, дошло. В Сингапуре Лосев не лег с Началовой в постель, как она того хотела, и теперь… что теперь? Да ничего такого особенного. Что еще может придумать наша мстительная бригадирша, кроме того, как загнать Женьку куда-нибудь на рейсы в Саратов, чтобы он не вылез из них до скончания века.
