– Не поспоришь.
– Официальная версия была, что у Ираклия имелись свои источники, они ему звонили и…
– То есть официальная версия была полной чушью, но вы решили не уточнять? – Голос Андрея опять взметнулся, и его собеседник вжался в стул.
– Я боялся, понимаете? Я мог уйти из шоу. Это бы означало крах моей карьеры и спущенные в унитаз годы – время, что мы вместе потратили, делая из «Криминального часа» зрелище, которое смотрела вся страна. Но я мог бы уйти, правда. – Соловьев сглотнул и поднял виноватые глаза от столешницы. – Только когда я догадался, в чем дело, я осознал и еще кое-что: у Ираклия не заржавеет. Он одним ударом избавится от свидетеля и сделает свежий выпуск. «Загадочное убийство продюсера передачи “Криминальный час”» – чем плохо звучит?
Маша подъехала к уже знакомому красивому дому – белый кирпич и стекло – и несколько секунд сидела в машине. То, что она собиралась сообщить Рудовскому, – жестокий, и, возможно, абсолютно бессмысленный акт. Маша доставит ему боль, а этот человек и так многое пережил. Но не рассказать она не могла. Из той давнишней истории сквозило холодом, человеческой подлостью. И просто захлопнуть приоткрытую дверь было бы жестом милосердным, но не профессиональным. Шлейф, тянущийся из прошлого, возможно, что-то прояснит в недавнем убийстве. Маша вздохнула, виновато посмотрела на себя в зеркальце дальнего вида и вышла из машины.
Рудовский ждал ее в той же гостиной: на журнальном столике стоял серебряный поднос с кофейником и две чашки. Маша поблагодарила его и за согласие принять ее, и за кофе; с жалостью взглянула на продюсера – седая щетина, черный свитер, делающий лицо еще более бледным. Круги под глазами. Рудовский спокойно разлил горячий кофе по чашкам, передал одну Маше. Слегка улыбнулся и в ответ на извинения заметил:
– Что вы, я очень хотел вас увидеть, узнать, как продвигается следствие…
Маша смущенно опустила чашку на колени, понимая: он не только интересуется результатами расследования, нет. Он просто-таки жаждет еще раз оживить в беседе воспоминания о погибшей жене, подумалось ей. Знал бы он, о чем она приехала побеседовать.
– Простите, я не сообразил! – встрепенулся Рудовский. – Вы, наверное, пьете с сахаром?
Он уже было вскочил, но Маша отрицательно покачала головой – не надо, все хорошо. Она собралась с силами.
– Сергей Николаевич, я хотела бы поговорить с вами об отношениях, связывавших вашу первую и вторую жену, – начала Маша, а Рудовский поднял на нее удивленный взгляд.
– У них не было отношений, – спокойно сказал он. – Ольга погибла прежде, чем мы с Алисой… стали близки.
Маша нахмурилась. Странно.
– Скажите, – начала она с другого боку, – Алиса когда-нибудь была от вас беременна?
Рудовский нахмурился. «Мои расспросы, – подумала виновато Маша, – должны ему казаться верхом неприличия. Удивительно, как он еще сдерживается». Она могла бы сразу выдать ему всю информацию, но не была уверена, что после нее он сможет отвечать. А Рудовский, после паузы, тихо сказал:
– Нет. Мы собирались сделать детей. Алиса знала, что у нас с Олей не получилось…
– Простите, я, может, задам вам слишком интимный вопрос, но обещаю, он имеет отношение к делу: детей у вас не могло быть из-за Ольги или… – Маша чуть покраснела. И закончила совсем тихо: – Или из-за вас?
Рудовский поставил нетронутую чашку на стол, внимательно посмотрел на Машу:
