Когда Эйи пришел к нужному месту – обширной площадке, своеобразно огороженной очагами синего пламени и располагающейся каждый раз на тщательно выбранной территории – люди уже танцевали; но это был ещё пока разогрев. Движения этих танцев никогда не учились заранее – люди являлись на свет с затаённой в них волной, которую они в течение жизни раскрывали; таким образом, танец приходил сам, люди двигались в такт внутреннему огню. Музыканты – они потом менялись местами с танцующими – пока что играли спокойно, с умиротворённо-уверенным взглядом.
Эйи сел в стороне, закрыв глаза. Он не нуждался в разогреве.
Спустя время он почувствовал напряжение в воздухе. Люди стали двигаться интенсивнее. Начался тот бессознательный этап, когда все элементы выполняются уже на автомате, будто по инерции, будто бы что-то закрутили, и этот вихрь не может остановиться, он становится всё быстрее, он влечет за собой всех, он проходит через всех. Это и давало чувство единства.
Но главное было впереди. Лицо Эйи осветила улыбка.
Когда бессознательное завихрение достигало апогея, на площадке появлялась Она, облачённая в ритуальные одежды, всё время разные. Так произошло и в этот раз. Окинув взглядом танцующих, Она резким движением сбросила длинный плащ и почти мгновенно растворилась в толпе.
В этот момент Эйи раскрыл глаза и присоединился.
Теперь начиналось самое интересное. Никто никогда не мог знать, когда Она может появиться рядом; когда Её рука или часть Её лёгкой одежды невзначай заденет кого-либо из танцующих. На этом этапе глаза людей, как правило, уже были закрыты; и это обостряло восприимчивость. Каждый мечтал выхватить из толпы именно Её прикосновение. Особую удачу имели те, с кем Она невзначай могла потанцевать какое-то время; как правило, это был прямой намёк на то, что, вероятнее всего, именно этого человека Она избрала в качестве следующего жреца.
Она не могла украдкой не наблюдать за Эйи, то и дело бросая в его сторону беглые взгляды. И каждый раз поражалась. Во всех его движениях, даже в ровном, не отражающем эмоций лице с закрытыми глазами читалось горькое отчаяние. Наверное, так бы двигался человек, которого в следующий момент казнят. Будто бы напоследок он пытался выбросить всё, что осталось, смириться с этой горечью. Его движения были резкими, ломающимися; он мог начать одно, затем как бы переломиться пополам и резко перейти в другое. Эти «переломы» производили гнетущее впечатление.
Она усмехнулась про себя.
«А он действительно, похоже, считает, что приносит себя в жертву. А ведь я просто дам ему возможность выполнять свою работу. Столько театральщины всё-таки в этом существе… интересно, всегда он такой будет?»
Она, вероятно, не догадывалась, что с момента перерождения вся его жизнь превратится в нескончаемый театр.
Вообще, праздник Танцующих Огней был ещё и прекрасным индикатором внутреннего состояния людей племени. Она помнила, как танцевал тот печальный человек, который пожелал отправиться с Эйи в низший мир – это было похоже на умирающую птицу, такими плавными и унылыми были движения, и иногда в нём будто что-то дёргалось, он проделывал нечто резкое и выбивающееся из череды, снова затем возвращаясь в прежнее русло. А те, в чьих элементах угадывалась какая-то угловатость, чрезмерная и не прерывающаяся резкость, потом, как правило, проявляли агрессию.
