Частный самолет перебросил мобильную группу тайных агентов через океан в рекордные сроки. Вечер еще только начал окутывать округ Пенсильвании розовой дымкой, когда пять теней забрались на борт военного вертолета на лесной опушке.
– Ну, согласись, Зи. Это задание было для тебя точно курортом! Италия… ммм? – Подначивал девушку бородач с баржи, когда они час спустя входили в двери административного корпуса на территории военной базы.
– Да, Блейк. Только в моем рационе не значились спагетти. Лишь отбивные из преступников. А это, знаешь ли, не самое мое любимое блюдо. – Фыркнула Зания своему собрату по камуфляжу.
Она мало кого считала здесь своим другом, чтобы делиться чем-то сокровенным, например, мыслями и впечатлениями о проделанной работе. Одиночка по жизни, она доверяла лишь себе. Доверие было непозволительной роскошью для той, чье детство прошло в застенках научных лабораторий. И ей крупно повезло, что в конечном итоге она выбралась оттуда. Не всем так сказочно везет. Зания помнила Алану, девочку, которая разделяла ее проклятье. Жаль, что у нее не хватило сил противостоять. Но, так или иначе, смерть сестры по несчастью подтолкнула Занию к действиям. Она вовсе не хотела превращаться в овощ на операционном столе, и она дала отпор своему мучителю. Пусть это и случилось через шесть лет опытов и экспериментов над ее юным телом.
С того переломного дня ее не мог сдержать ни один седативный препарат, вводимый ей ранее. Ее дух взбунтовался и рвался на волю, переключив глубоко в ней незримый переключатель. И что больше ее сподвигло на бунт – смерть подруги или подростковые гормоны – Зания затруднялась ответить. Она не знала, сколько на тот момент было вложено в нее правительственных денег, но именно сей скупой факт спас ее от мгновенного уничтожения. Командование просто рассмотрело ситуацию с другого ракурса и приняло единственное верное решение для образца №1. Так что Зании удалось разгромить на своем пути две лаборатории и положить к своим ногам десятка три белых халата, прежде чем ее усмирили лошадиной дозой транквилизаторов.
Девушка не могла понять, откуда у нее взялась столь разрушительная энергия на такую ожесточенную бойню, когда как раньше она не могла даже руку поднять, не приложив всех своих тщедушных сил. Алая пелена застлала ей взор, и разум взял бразды правления над ее телом, действуя под воздействием слепой отчаянной ярости и жажды свободы. Очнулась она в своей клетушке, с мягкими стенами и прикрученными к полу кушеткой, столом и стулом. Про нее забыли на целую неделю, и девочка все гадала, когда за ней придет долгожданная смерть, как избавление от ужаса, что звалась ее жизнью.
Но дни сменяли друг друга, а к ней так никто и не приходил. Лишь незримый персонал приносил еду, будто в зоопарке, предпочитая оставаться по ту сторону решетки. И это время наедине с собой, не обремененное давлением лекарств на сознание, помогло ей немного успокоиться впервые за все то время, что она провела в этом сомнительном учреждении. Она вспоминала свою семью, пусть уже и не так отчетливо как раньше. Медикаментозное вмешательство повредило ее воспоминания, а может тому виной были сотни операций, проведенных на ней? Сколько образцов тканей с нее взяли, Зания и сосчитать не могла. Не иначе, что и до ее мозгов однажды добрались. Лишь во сне она видела глаза матери, такие же желтые и яркие, как и ее, да слышала добрый урчащий смех отца. Но было ли то на самом деле или Зания все выдумала, девушка уже не могла сказать с точностью. Что было, а что не являлось реальностью. Лишь чувства, приглушенные лекарствами, порой пробивали брешь в сознании яркими вспышками, чтобы вновь безвозвратно погаснуть. Была ли та девочка Алана ее кровной сестрой, или Зи это выдумала? Ответов не могли дать молчаливые белые стены.
