— Простите, я, конечно, нахал, но если ваша дочь не поедет со мной, моя дочь может умереть, — теперь голос Гордея дрогнул, но он всё же продолжил поспешно есть.
— Не понимаю, как Даша поможет вашей девочке, она не медик, не педагог и не психолог, а инженер, пусть и не работала по специальности. Вам надо к специалистам обращаться! — мама не сдаётся, у неё план отдать меня замуж за Васю, дождаться внуков и ездить на его машине на дачу.
— Специалисты ничего не могут сделать. Дарья провела с ней только один день и Алина ожила. Так что, я нанимаю её в няни! Оплата по договорённости, комнату освобожу, сам в зале. Даже договор можем составить.
Гордей доел картошку со свининой, похоже, что ему очень понравилось, хотел добавки. Но разговор слишком серьёзный.
Я сижу молча, и одна нога нервно дёргается. Почему?
Да просто не хочу секса с Васей сегодня, да вообще ни с кем пока не хочу. Вот и всё, ведь он явно начнёт приставать, и всё испортит. Да жизнь рушится. Но в Москве у меня работа, и Алина не нуждается в постоянном уходе, могу же вернуться в торговый комплекс. Да и вещи там, и с мужем ещё не решено всё окончательно. Мы же с Алексеем даже не поговорили ни разу после инцидента. Надо как-то получить развод и послать его к чёртовой матери!
Открываю рот, чтобы начать рассуждать вслух о сложившейся ситуации, но не успеваю.
И в этот момент Василий взвивается, как озлобленный дворовый пёс, у которого отобрали кость…
7. Глава 7. Подстава
Василий вскочил, с грохотом отодвинул стул, швырнул вилку на стол. Я испугалась, мне ещё потасовки не хватало. Возомнила себя принцессой на рыцарском турнире.
— Да ну, вас! Дурдом какой-то! Делайте, что хотите! — Вася вдруг решился на театральный жест, поднялся и с гордым видом вышел. Мама поспешила за ним. А я так и осталась сидеть, дёргая нервно ногой, но уже не так страшно. Один рыцарь сбежал, и то хорошо. Что с этим делать?
— Ну, вот и решилась проблема, жених сбежал, а я остался! — совершенно серьёзно констатировал Гордей.
— Да я, вроде как, хотела согласиться. Но мне неудобно, вы для меня чужие люди, девочка тогда ела и улыбалась, а потом я ей не понравлюсь, и снова окажусь на улице, ситуация ужасная, если честно. Ни кола, ни двора, ни работы, вам не понять, — шепчу, чтобы мама не услышала наш разговор.
Гордей Сергеевич тоже перешёл на шёпот. Понимает, что ситуация нестандартная и он теперь виноват в порции моих новых проблем.
— Отчего же? Очень даже понятно, я в интернате два года жил в детстве. Знаю это ощущение. Договор составим, помогу, если что-то пойдёт не по плану. Квартиру найти, например, работу. Но это для меня реально последний шанс.
Он сидит, откинувшись на наш хлипкий стул, слегка склонив голову. Смотрит в одну точку, чувствую, что боится моего отказа, поэтому глаза не поднимает.
— А вы, Гордей Сергеевич, вы в этой ситуации только исполнитель воли дочери, для вас мой приезд что значит? — вдруг задаю этот нелепый вопрос, понимаю же, что ничего для него не значит мой приезд.
— Честно?
— Постарайтесь! — мы, наконец, встретились взглядом. Я не моргаю, как в детстве, кто кого переглядит. Но немного прищуриваюсь и поджимаю губы, мне важно понимать всё о его личных мотивах, насколько это возможно. Не хочу становиться нежеланной гостьей. А может быть прислугой?
— По большей части, ваше присутствие меня будет напрягать, потому что у меня вроде как есть личная жизнь, но если с дочерью что-то случится, я этого не переживу. Ещё у меня есть старший сын, он в армии, вернётся через три месяца. Нам бы продержаться этот период, а потом разберёмся.
