В любом случае сделанного не воротишь, и если существуют какие-нибудь чары, при помощи которых можно отмотать время назад, то я о них даже не слышал, да и вряд ли вообще способен был на подобное страшное колдунство. Именно с грустными мыслями о том, что я если и не клинический идиот, то что-то вроде того, переодевшись в повседневную форму, я направился в академическую столовую, потому как кормить меня сегодня было просто-напросто некому.
Лекции в этот день оказались на удивление скучными. Право, политическая история и углублённая анатомия человека пусть и велись профессорами, которые великолепно знали свой предмет, но вот сосредоточиться на занятиях я просто-напросто не мог, в мыслях всё время возвращаясь к Алёне и к тому, что я натворил. Хорошо ещё, что в последнее время удалось наловчиться вести конспекты машинально, и в то время как сам я витал где-то в облаках, рука методично, правда, не слово в слово, а с сокращениями переносила речь лектора на бумагу.
Отобедали мы вместе с Нинкой и примкнувшей к нам Уткиной, как обычно, в «Берёзке», откуда мы с одногруппницей направились прямиком в Ясеневые Палаты, где, собственно, и провели остаток большой перемены. Не только потому, что в Палатах можно было хорошо отдохнуть, но и по той причине, что перед предстоящим занятием с Мистерионом мне следовало бы подбить кое-какие документы, касающиеся последней миссии. Нет, всё самое важное я давно уже сдал, благо что, как оклемался, от нечего делать сразу же занялся составлением нужных бумаг, а затем загрузил этим всех остальных «здоровых» членов нашей команды. Но вот перед разбором полётов, а скорее всего, он сегодня и состоится, требовалось кое-что уточнить, а для этого мне нужна была помощь ответственных консультантов.
Именно там нас с Ефимовой и нашла приехавшая из своей Академии Сердцезарова, словно королева вплывшая в древнее здание и, вежливо поздоровавшись с факультетским старостой-дежурным, более не обращая ни на кого внимания, прошествовавшая в наш уголок.
– Бажов, Ефимова, – находясь на людях, Машка вновь натянула маску недалёкой стервозной красавицы, а потому приветствие прозвучало так, будто она делала одолжение.
– И тебе того же, – буркнула Нинка, что-то яростно записывая в блокнот.
– Приветствую, – я также кивнул головой.
– Вы знаете, что у нас в команде замена? – сразу же с места в карьер начала молодая чаровница, подсаживаясь к нам за столик. – Мне вчера передали медицинские карты неких Борислава Николича и Дарьи Светловой. Вы с ними случайно не знакомы?
– Знакомы, конечно, – ответила Ефимова, отрываясь от своего дела, – это наши бывшие одноклассники. А то, что они теперь приписаны к нашей команде, я, естественно, знаю.
– А чего мне не сказала? – удивился я.
– Ну… ты сегодня с утра весь такой мрачный и задумчивый, – пожала плечиками красноволосая девушка, – что я решила не лезть с откровениями. Думала, ты из-за Дарьи расстроился… У вас же всё с первого дня «очень сложно».
– Вот ещё, – фыркнул я, а затем едва не прикусил язык, потому как уже хотел сослаться на головную боль, но быстро поправился: – Дела клана…
При Маше говорить, что у тебя что-то болит, чревато! Уж кто-кто, а я знал об этом не понаслышке.
– А что такое? – Сердцезарова изящно выгнула бровь, картинно демонстрируя интерес.
– Ну… понимаешь, – замялась Нина, а затем, вздохнув, продолжила: – У нашей Даши очень… суровый характер. Вот они с Антоном и поцапались в первый же день.
