– Можно мне домой? Собрать вещи? После этого… я всё равно не смогу вернуться в квартиру.
– Ты действительно утверждаешь, что животное, с коим мы столкнулись, – твой отец? А как же Глеб Смоленский?
У меня сейчас даже эмоций нет, чтобы отреагировать на вопрос Ворона. Я не знаю, что ему сказать. Как достучаться и объяснить, что я не Виктория?
– Без понятия кто такой Глеб Смоленский. Пожалуйста, позвольте мне забрать вещи из дома, а потом везите, куда хотите.
А что мне ещё делать?
Начальница продала…
Родной отец променял на бутылку дешёвой дряни.
Куда мне податься?
Только Костя поддержит, но я не хочу пользоваться его добротой. Это неправильно. Вижу же, что у него есть чувства ко мне, а я не смогу ответить на них.
– Ладно. Говори адрес.
Мы уже дошли до внедорожника Ворона. Сажусь в салон и называю адрес. Мужчина ловко вбивает его в навигаторе, ревёт мотор, и машина рвётся с места. У меня аж дух перехватывает, вжимаюсь в спинку кресла и ёжусь. Пристёгиваюсь, взволнованно глядя на дорогу перед собой. Куда же так гнать? Он ведь не собирается разбиться вместе со мной? Чтобы отомстить и заодно свести счёты с жизнью? Вряд ли… Он же должен убедиться, что «Виктория» не выкарабкалась.
– Чего так боишься? Скорая езда не твоё, хочешь сказать?
Я отрицательно мотаю головой.
– Не любишь гонять и ездишь всегда по правилам?
– У меня нет прав. И вообще я боюсь садиться за руль.
– Хорошо вжилась в роль, ничего не скажешь, – фыркает Ворон.
Он всё ещё испытывает меня? Пусть проверяет, мне не жалко. Нечего даже сказать ему в ответ на эти детские нелепые издёвки.
Мы быстро добираемся до моего подъезда, и Ворон выходит из машины следом за мной.
– Я с тобой.
– Совсем необязательно. Я быстро.
– Я на идиота похож? Хочешь свалить по-тихому?
Вообще-то похож… Только как сказать ему, чтобы не обидеть? Точнее, не разозлить?
– Ладно. Пойдёмте со мной.
– Хватит мне выкать это… раздражает, знаешь ли.
– Как скажете.
Достаю из кармана ключ дрожащими руками, но домофон снова не работает, Ворон открывает дверь в подъезд раньше, чем я пытаюсь прислонить ключ. Ныряю, окунаясь в запах сырости, бедности и горечи. Почему-то именно такие ассоциации возникают.
Вспоминаю, как добрую часть ночи просидела в подъезде, опасаясь, что отец войдёт в кураж и сильнее распустит руки. Я боялась его, но оставалась в доме. Глупая! Давно следовало уже разрубить Гордиев узел.
Открыв дверь в квартиру, вхожу и сразу же спешу к себе в комнату.
– А у вас здесь… уютненько, – фыркает Ворон.
Очень! С валяющимися по полу бутылками, которые я устала уже собирать.
– Можешь посидеть на кухне и подождать меня. Я быстро.
Вещей у меня немного, и я действительно быстро скидываю их в сумку, забираю документы и скопленную наличку. Это всё, что у меня есть. Остальное было на карте. Радует, что отец не нашёл мой тайник и не разграбил. Ворон стоит, опираясь плечом о косяк, и наблюдает за мной. Только мне сейчас не до стеснения. Отец может вернуться в любое время.
– Ты действительно сломал ему руку? – мой голос нарушает образовавшуюся тишину.
– Нет, конечно. Но сделал больно. Рука поболит пару недель, может, больше. Всё зависит от того, как активно будет пользоваться ею.
Значит, вернётся скоро.
– Нам лучше уходить.
Ворон не спешит освободить проход, он тянется к моему лицу, когда оказываюсь рядом с ним, а я инстинктивно жмурюсь в ожидании удара. Только вместо него чувствую нежное, едва ощутимое прикосновение.
