Вот уже на протяжении целого часа парень терпел эту жгучую боль – всех лекарей приказали собрать в других палатках, чтобы исцелять оранкирцев. Никого не оставили, чтобы врачевать их – драситов. Всё, что удалось сделать Сольту – это промыть рану и наложить жгут, чтобы остановить потерю крови.
Каштановые волосы торчали во все стороны от грязи, кожа, ещё недавно обычного цвета, обгорела на солнце и покрылась бурой песчаной коркой.
– Забери их Морогош, этих лекарей, – заворчал Сольт, осматривая рану. Ждать больше нельзя. – Гурт, дай, пожалуйста, мазь.
– Сию минуту.
Сольт фыркнул, но улыбнулся.
Гурт встал, потёр ушибленные бока и попытался коснуться спины, но резко отдёрнул руку. Когда он направился искать лекарство в деревянных ящиках, Сольт заметил пятна крови на рубашке друга. Очередные рубцы от ударов плетью. Кровь уже засохла и расплылась на ткани бурыми кляксами. Гурт наверняка снова спорил с генералом о пользе копания новых ям ржавыми мечами.
Раненый подобрал стрелу, отломал наконечник, засунул древко в рот и крепко зажал между зубов, чтобы перетерпеть боль от разогретой иглы. Гурт решился лично его подлатать.
Когда друг закончил, Сольт разжал зубы и оценивающе осмотрел свою ногу. Вышло совсем недурно. Шов не показался грубым, по крайней мере, не было видно собственного мяса. Это не могло не радовать.
Светло-оранжевая мазь скрыла нити и пропитала свежие бинты, туго стянувшие ногу.
– Да ты самый настоящий врачеватель, – драсит одобрительно осмотрел побледневшую ногу и откинулся на подушку, стискивая челюсти от боли.
– Благодарю. А теперь не дёргайся, а то вся работа пойдёт варку под хвост.
Немного помедлив, он продолжил:
– Ну так что, может, подашь прошение о повышении?
– Не буду.
– Отчего же? Это ведь твой шанс убежать от войны! Ты… мы всегда этого хотели, разве нет?
– От войны не убежать, – Сольт скривился и сплюнул, как будто проглотил что-то очень горькое. – К тому же мы будем там среди чужих, как два заблудших варка. Рано или поздно нас казнят или пустят на корм свиньям.
– С каких пор ты стал таким угрюмым?
– С тех самых, как впервые убил человека.
Гурт придвинулся к Сольту на деревянном стуле, облокотившись на спинку.
– Слушай, у тебя отличный послужной список, получше любого из этих оранкирских дурней, что вылизывают задницы друг другу, а меча и отроду не держали. Может, нам никогда не стать одними из них, так оно и к лучшему! Хватит и звания командующего, чтобы не рисковать собственными шкурами в этой мясорубке.
Сольт молчал.
В словах Гурта, был смысл, но, к сожалению, ублюдкам из Оранкира их никогда не понять. Драсит, что в свои двадцать лет метит в офицеры? Ещё и ранее осужденный… Что за чушь. Они никогда не допустят этого.
– Скольких катарийцев ты уже перебил? Сотню? Тысячу? Ты заслуживаешь признания и…
– Не стоит гордиться убийствами, – перебил его Сольт, хмурясь.
Гурт напрягся.
– Мне не нужна чужая кровь на руках, – процедил тот, умолкнув, но позже продолжил:
– Я не сплю по ночам. Вижу опустевший дом, вижу лица убитых врагов, которые кричат, вопят от боли, падают на землю бездыханными, их глаза стекленеют, а потом опустевшие тела накрывает волна алой крови. Она поднимается всё выше и выше, пока не прибывает мне по грудь. Мгновение, и чужие руки выныривают со дна, брызгая кровью прямо в глаза. Множество рук тянется ко мне из этого отравляющего болота, прямо к горлу, изнемогая от желания придушить и утащить вниз, к себе.
